Ты березонька тонкая в дальней дали,
Все чудятся мне за тобой корабли.
Старый флюгер по ветру держит свой путь,
Прошлого времени нам не вернуть.
.
Следы зарниц в небесах пролегли,
Нахохлились мокрые скирды вдали.
Дождь гуляет свободно не зная границ,
Как неброские лица старых страниц.
.
Бьет холодными струями он по земле,
Оставляя след, слезой на щеке.
Скользит над синими зеркалами воды,
В нитях дождя юности тают мечты.
.
В августовской распутице тихих лесов
Еще терпкий аромат летних цветов,
Клин журавлиный поднимается в небо,
Ждут его дальние страны, там… где-то
.
Отпускаю я лето песней не спетой
Летать с журавлями над синей планетой.
Предназначение наше — все испытать,
Боль разочарований должны мы узнать,
.
Мы боремся с ложью, как дикие звери,
Порой нам лгут, но не хочется верить…
Только для тех, кто узнал жизни потери,
В мирозданье открываются двери.

[youtube]1OZmYLP5mV0[/youtube]

(Б. Гребенщиков)

Особенности оперы в Нижнем Тагиле
Совсем не повлияли на мое воспитанье
Меня несло как воздушного змея
Когда всем остальным отключали питанье
Скоро я буду баснословно богатым
Но это меня не приводит в смущенье
Я не буду бояться своих капиталов
Я легко найду для них помещенье
Потому что

Красота это страшная сила
И нет слов, чтобы это сказать
Красота это страшная сила
Но мне больше не страшно
Я хочу знать

Один Чжу учился ловить драконов
Выбросил силы и деньги на ветер
Жаль, что за всю свою жизнь
Он так ни одного и не встретил
Я прочел об этом в старинных трактатах
Прочел и сразу ушел из деревни
Скоро я буду баснословно богатым
И смогу претворить в жизнь учения древних

Потому что

Красота это страшная сила
И нет слов, чтобы это сказать
Красота это страшная сила
Но мне больше не страшно
Я хочу знать

Я буду жить в доме из костей земли
И с большой дороги будут заходить дети
Чтобы любоваться на мои кристаллы
Сияющие во фрактальном свете
И на семь чудес с семи концов света
Я не стану размениваться на мелочь
Ведь очень скоро у меня будет Это
И я буду ясно знать, что с Этим делать

Потому что

Красота это страшная сила
И нет слов, чтобы это сказать
Красота это страшная сила
Но мне больше не страшно
Я хочу знать

Это делаю я
Это делаешь ты
Нас спасут немотивированные акты красоты.

Шепчет клен устало: — Скоро осень!
Меж облаками все реже просинь.
На закате последних летних дней,
Над полем ржаным не поет соловей.
.
Лес надевает багряный наряд,
Сальвии в рабатках огнем горят.
Тропки лесные полны ходоков,
Грибные поляны зовут грибников.
.
В море небесном караваны яхт,
Дождем обернется скоро их фрахт.
Простятся с летом, неся холода,
Странников вольных облака-паруса.
.
В безрассудном солнце рассвета,
Город мой золотистого цвета.
О грустной поре не думай, пока
Изумруд травы покрывает роса.
.
Под облаками все еще лето,
Но грустно звучит музыка где-то.
С последним аккордом, рвется струна,
Расставаться приходит всегда пора.

Понятия о вере, любви и надежде,
Стали в нашем мире давно архаичны.
В казуальные игры играем, как прежде,
Насмешки над верой стали приличны.
.
Хлам фраз бездушных нас окружает,
Но жизнь к алтарю подносить не спешу.
Когда все желанное вмиг исчезает,
Ответы на старой карте никогда не ищу.
.
Я верю с новой надеждой в любовь!
Золотыми лучами она, как солнце взойдет,
Горя букетом не сорванных нами цветов,
С ветром, гуляя по крышам день напролет.
.
Вера — возможно лишь бездумная птица,
Порой бывает слепа она и безгранична,
Живёт в раненой душе моей, как синица,
Но жизнь без неё, была бы совсем обычна.

.
С Верой!
Надеждой!
Любовью!
.
Осенний клен золотой обниму.
С надеждой, любовью и верой
Зимнюю веху еще одну проживу!

ЖЕНСКОЕ СЧАСТЬЕ ( мысли вслух).

О чем могут говорить женщины, собравшиеся на кухне, в то время, когда их вторые половинки смотрят футбол со ставшими уже традиционными банками пива в руках? Конечно, о счастье! Но о таком, которое, как им кажется, обошло их стороной. И хотя слово это редко произносится в кругу немолодых особ, проживших не один десяток лет, однако все разговоры сводятся к одному: « А вот если бы…». Как тут не вспомнить крылатую фразу из старого кинофильма : « А могла бы выйти замуж за генерала…!». И лежат на блюдцах перевернутые кофейные чашечки, а за окном весна, и так хочется снова почувствовать себя молодой, привлекающей взгляды мужчин! И вот, что странно! Если не впадать в крайности и взять, к примеру, женщину из обычной, нормальной семьи, где нет мужа-алкоголика или детей-наркоманов, то именно среди их числа окажутся те, кто испытывает необъяснимое чувство неудовлетворенности жизнью. Казалось бы, чего еще надо? Муж при тебе, зарплату приносит всю ( или почти всю, надо же оставить себе на всякий случай загашник), дети в порядке, так нет же, напридумаешь себе несуществующие проблемы и изводишь ими и себя, и близких. А когда, не выдержав каждодневных монотонных стенаний на тему: « Где были мои глаза десять…двадцать лет назад», муж взрывается, как снаряд, до которого наконец-то добрался тлевший фитиль, ты еще обижаешься и, всхлипывая и закатывая глаза, чувствуешь себя самой несчастной, еще больше утверждаясь в мыслях, что в молодости была дурой, когда поверила в заоблачные сказки, рассказанные тебе молодым, красивым и веселым человеком, превратившимся впоследствии в ворчливого, вечно уставшего на работе мужа. А память услужливо напоминает о всех тех, кто был когда-то отвергнут, и зреет в душе запоздалый вопрос: «А может, надо было подумать?». И вот, дождавшись выходного дня, ты направляешься к подруге, чтоб поделиться с ней своими мыслями, ведь должен же кто-то тебя понять, поддержать, посочувствовать. Мужа можно взять с собой. Он составит компанию хозяину и не будет отвлекать жену от душещипательных воспоминаний об ошибках молодости своими звонками и напоминаниями о времени. И теперь, перебивая друг друга, женщины жалуются на свою, по их мнению, неудавшуюся жизнь под громкие крики, доносящиеся из комнаты:
— Куда бьешь! Козел! Какой гол мог быть! Вам не в футбол играть, а лопаты в руки и землю копать!
Бросая в сторону комнаты многострадальные взгляды, женская половина сидит с кислым выражением лица. « Ну, что я говорила,- выражают их взгляды,- дикарь, вести себя не умеет! Права была мама, сто раз права, когда советовала выйти замуж за Петю ( а, может быть Мишу или Сашу, разве теперь упомнишь), предупреждала : «Не торопись, дочка, чтоб не пожалеть потом!».
— Го-о-ол! Забили!- раздается восторженный рев, прерывая сладкие воспоминания о маминых пророческих словах. А вслед за этим в кухне появляется счастливо улыбающийся представитель противоположного пола и, чмокнув жену в щеку, не замечая ее негодующе-презрительного выражения лица, просит:
— Лапочка, свари и нам по чашечке кофе!
Лапочка молча встает и подходит к плите. Весь ее вид говорит об оскорбленном достоинстве ( вот, ввалился на кухню, прервал беседу да еще кофе желает! Они перед телевизором сидят, а я на кухне стой!), но вслух эти мысли, конечно же не высказываются, потому что в глубине души она понимает, что ничего зазорного в том, что муж попросил себе и товарищу кофе, нет; что в конце концов это долг хозяйки- угостить гостя, и хорошо, что они тут, дома, перед глазами, а не где-нибудь еще. Так же молча, она разливает кофе и проходит в комнату. Там, очаровательно улыбнувшись гостю, она аккуратно ставит перед ним маленькую фарфоровую чашечку ( дорогим гостям только предмет из сервиза) и бухает перед мужем такую же, ненароком пролив кофейную пенку в блюдечко ( а ты и так обойдешься!), затем величественно удаляется обратно на кухню с чувством выполненного долга. И продолжаются бесконечные воспоминания о загубленной молодости в доме свекрови, о том, какой была и какой теперь стала ( хотя, если по совести, для своих лет еще достаточно хороша, а возраст на лбу не написан). Когда, наконец, кофейные чашки подсыхают и на их дне появляются замысловатые фигурки, их берут в руки и женские головы склоняются над кофейной гущей. Мало кто понимает толк в таком гадании, но всем приятно послушать, что наговорит близкая подруга досконально знающая все твои проблемы. А ты слушаешь, с замиранием сердца глядя ей в лицо, и веришь всему, что слышишь. Потом наступает твой черед. И точно так же, как минуту назад она, ты, склонившись над чашкой, с глубокомысленным видом пророчишь ей незабываемые встречи и принца на белом коне. Но вот, что странно! Мечтая о принце, ты понимаешь, что появись он и позови тебя, ты с негодованием отвергнешь все его притязания, крепко вцепишься в руку уже стареющего ( по сравнению с тобой) мужа и останешься вместе с ним, пусть ворчливым, вечно уставшим, но таким родным и близким. Ведь, чего греха таить, и ты не сахар, и выглядишь ты хорошо только благодаря его заботам ( о себе ведь он никогда не думает, все тебе и детям), да и жизнь всю вместе прошли. Чего только не было в ней, в этой жизни! А принц- это ведь просто мечта, красивая сказка, которой так не хватает тебе сегодня. Но если эта сказка превратится в жизнь, кто ее знает, какой она станет? Так пусть принц остается только в мечтах, а в жизни пусть рядом с тобой всегда будет этот лысеющий, седой мужчина, с которым ты давным — давно срослась в единое целое и , наверное, счастлива. Потому что
будь иначе, жизнь сложилась бы по-другому, и кто знает, сидела бы ты сейчас с обиженным видом в этой уютной кухоньке.
-Го-ол! Опять забили!- раздается ликующий вопль, прерывая твои размышления. Ты проходишь в комнату и присаживаешься рядом . Приобняв, склоняешь голову к его плечу и перебираешь седые волосы. И даже то, что он никак не реагирует на твое присутствие, весь погруженный в действо на зеленом поле, уже не обижает тебя. Главное, что он рядом! А принца пусть ищет кто-нибудь другой, у тебя уже есть свой, пусть немолодой и не на белом коне, но принц!

Елена Сергеевна спешила домой. Неясное беспокойство, которое она чувствовала со вчерашнего дня, сегодня усилилось. Правда, пытаясь заглянуть в себя, Елена Сергеевна не ощущала страха или тревоги, но что-то томило и не давало покоя. «От Ромочки, наверное, письмо придет,- вдруг подумала она и ускорила шаги.- Что ж я так волнуюсь? Слава Богу, хоть какое-то известие, а то молчит два месяца, так ведь и с ума сойти можно!»
Ее старшин сын уже ходил в дембелях. До конца службы оставалось совсем немного, и Елена Сергеевна с нетерпением ждала того дня, когда откроется дверь и на пороге возникнет улыбающийся Ромка. Знала, что не предупредит заранее о своем приезде, сделает сюрприз. Писать сын не любил. Раз в месяц Елена Сергеевна получала коротенькие письма из части и по ним вела счет пройденному времени. Но в последнее время писем не стало, и Елена Сергеевна заволновалась.
— Успокойся,- смеялся муж,- ну, сама подумай, о чем ему писать? Вот приедет и все расскажет!
Уверенный тон мужа успокаивал, но Елена Сергеевна все чаще и чаще стала проводить время у телевизора, ожидая новостей. А они были неутешительными. Где-то далеко на юге гремели выстрелы, гибли люди. Шла непонятная и никому не нужная война, забирая жизни тысяч молодых необстрелянных парней. Даже по недосказанным фразам, по неуверенным взглядам телекорреспондентов можно было понять, что происходит какая-то неразбериха, хотя по всем каналам громко кричали о больших потерях среди противника, о гибели их командиров, которые вновь, как феникс из пепла, возрождались через несколько дней, опровергая все слухи о своей гибели.
— Хватит слушать это вранье,- злился муж,- что ты себя накручиваешь? Ромка далеко, его это никак не коснется. Скоро сама будешь смеяться над своими страхами.
Открыв дверь, Елена Сергеевна сразу же заметила на вешалке солдатский бушлат. Не раздеваясь, она промчалась по коридору и распахнула дверь в комнату.
— Сынок, приехал!!!
Ее ищущий взгляд столкнулся с окаменевшими глазами младшего сына, медленно поднимающегося со стула навстречу матери. С дивана поднялись еще двое. Они мяли в руках фуражки, опускали глаза, но Елена Сергеевна даже не заметила их, завороженная бледным, помертвевшим лицом своего младшенького.
— А где Ромочка?- прошептала она, указывая в сторону вешалки вдруг ослабевшей рукой.- Там висит… А куда Ромка вышел?
— Мам, это не его,- хрипло произнес Гена, делая шаг ей навстречу,- Мама-а-а…
Сумочка выпала из рук. Как во сне, Елена Сергеевна видела почему-то долго идущего к ней сына, слышала невнятные слова военных, но смысл их не доходил до нее. « Что с Генкой,- промелькнуло в голове,- почему он плачет?» Потом ее заволокло невесомым туманом, и она провалилась в спасительную пустоту.
Когда Елена Сергеевна пришла в себя, рядом был муж. У стола что-то писал врач, пахло лекарствами, слышались голоса.
— Витя,- прошептала Елена Сергеевна, дотрагиваясь до руки мужа,- зачем ты пришел, у тебя же работа?
Муж, непонятно всхрапнув, наклонился над ней и, зарывшись лицом в густые, разметанные по подушке волосы, глухо замычал, крепко сжимая ее ладонь.
— Нет, Витя, нет! Это не с Ромкой… Он ведь скоро вернется! Ты ведь сам говорил это! Он вернется! Еще может неделя- две, и он вернется, Витя! Он вернется, вернется, вернется…
Ее громкий страшный крик оторвал от стола врача. Он бросился к дивану, на котором металась Елена Сергеевна, стараясь освободиться от крепких рук мужа.
— Пусти меня! Ромочка, сынок! Ромочка…Он вернется, я знаю! Ромочка! Нет, нет! Отпусти меня! Ро-ма-а-а..!
— Держите ее крепче,- проговорил врач, выпуская из шприца тонкую струйку,- сейчас я вколю ей успокоительное, она заснет.
— Мама, мамочка,- перед Еленой Сергеевной возник Гена,- мам, успокойся, успокойся же!
Лицо сына расплывалось, обретая похожие, но другие черты. Его голос стал грубее, глаза из серых стали карими.
— Мам,- услышала она,- ну что ты так переживаешь? Поцарапало немного, но ведь это не смертельно. Сейчас отдохну и дальше поползу. Только вот дружбан мой, Санька, тяжелый, черт. А оставлять нельзя! Кровью истечет!
Голос Ромы становился тише, и сам он начал отдаляться от Елены Сергеевны, распластавшись на земле и волоча за собой окровавленное большое тело. Прежде, чем погрузиться в спасительный сон , она еще успела заметить грязные, в пятнах, бинты на груди сына и знакомый крестик на черном шнурке.
Все последующие дни Елена Сергеевна помнила смутно. Дом был полон. Кто-то приходил, другие уходили; ей говорили слова соболезнования, пожимали холодные руки; она кивала, механически отвечала на вопросы, как сомнамбула передвигалась по комнатам, иногда застывая на месте, как будто всматриваясь во что-то, невидимое для других. Гена все время находился рядом. Временами перед ней появлялся муж, постаревший лет на десять за эти дни в ожидании гроба с телом сына. Тогда она крепко прижималась к Виктору и шептала ему в ухо:
— Витенька! Почему столько людей? Я устала от них! Пусть они уйдут. Скоро вернется Ромочка, ему отдохнуть надо! А тут столько народу!
— Успокойся, Леночка, скоро все закончится. Потерпи! Вот Гена рядом с тобой. Успокойся!
По ночам, когда муж и сын, как думала Елена Сергеевна, спали, она подходила к большой в траурной рамке фотографии Ромы.
— Ну, что, сынок,- шептала Елена Сергеевна, проводя руками по холодному стеклу,- полегче тебе? Ты же у меня сильный, выдержишь! Ты только доползи, ты ползи, сколько надо. Я тебя не тороплю! Я буду ждать. Сколько надо, столько и подожду. Ромочка, сынок!
Слез не было. Сухие глаза неестественно блестели, в уголках когда-то все время улыбающихся губ застыли глубокие скорбные морщины. Из соседней комнаты за ней неотступно следили глаза мужа и сына.
— Папа,- шептал Гена,- может к врачу ей надо?
— Оставь ее! Если ей так легче, пусть верит, что Ромка вернется! Маме и так сейчас тяжело! А потом видно будет. Поплакать бы ей, легче станет!
В день похорон Елену Сергеевну подвели к большому цинковому гробу. Положив обе ладони на холодную поверхность, она старалась почувствовать сына, но душа оставалась пуста. « Ты не Рома,- думала Елена Сергеевна, обращаясь к тому, кто лежал перед ней, закрытый тяжелой металлической крышкой,- ты не мой сын. Ты чужой мальчик. Но у тебя тоже есть мать. И она ждет тебя. Я знаю, как страшно, когда тебе говорят, что твоего сына больше нет. Как же ей будет больно, когда она узнает! Это же невозможно выдержать! Я теперь это знаю!»
Глядя на жену, Виктор вспоминал разговор с военкомом.
— Открывать запрещено,- сухо проговорил тот на просьбу Виктора посмотреть на сына , а потом понизив голос добавил,- вы поймите, группа попала в засаду, пока пришла помощь, от них ничего не осталось, отдельные фрагменты, да и то…- он махнул рукой, а на лице заходили желваки,- Простите…
Дома Елена Сергеевна сняла с фотографии траурную ленту.
— Ромка вернется,- обернулась она к мужу, яростно комкая кусок черный ленты в руках,- это не наш сын! Не наш!
Каждый день теперь они ходили на кладбище. Аккуратный холмик был уже огорожен невысокой оградкой, рядом Елена Сергеевна посадила цветы. Не хватало только памятника.
— Леночка,- уговаривал муж,- скоро сорок дней, надо уже поставить хотя бы небольшой камень. Я заказал, только какую надпись сделать, не знаю. Посоветуй, скажи, как ты хочешь!
— Нет,- мотала она головой,- не надо надписей, мы ведь не знаем, кто там!
— Прекрати, Лена, там наш сын! Пойми ты это!
Но Елена Сергеевна качала головой, замыкаясь в себе, а муж, опасаясь за ее здоровье, снова и снова откладывал разговор на потом…
Звонок в дверь раздался ночью. Елена Сергеевна открыла глаза, прислушиваясь, может, приснилось? Но кто-то продолжал настойчиво нажимать на кнопку звонка, оглушая всю квартиру пронзительным звоном. Елена Сергеевна села на кровати. Проснулись сын и муж.
— Пойди, открой,- сразу вдруг ослабев, прошептала Елена Сергеевна,- Витя, звонят же!
Муж стал медленно подниматься. А в дверь уже нетерпеливо молотили кулаками.
— Мама!- приглушенный дверьми голос заставил Виктора, теряя тапочки, метнуться в коридор,- Мама, это я, мама!
Елена Сергеевна уже не слышала ни хриплого всхлипа мужа, ни восторженного крика Гены, ни звука открывающейся двери. Она снова падала в счастливую пустоту, а перед глазами стоял крестик на черном шнурке и гладкий камень на ухоженной могиле.

ВЫБОР.

За несколько дней отдыха в горах Вадим Андреевич проклял все на свете: еще несколько дней назад, сидя в глубоком кожаном кресле в своем кабинете, он размышлял о том, где бы провести очередной отпуск? Турция с Грецией надоели, в Европу он недавно ездил по делам фирмы. Можно было, конечно, отправится на экзотические острова, но тропическая влажность с ее своеобразной фауной тоже не привлекала. Черт дернул его партнера по бизнесу предложить экзотику совершенно иного рода: отправиться в горы, пожить жизнью среднестатистического человека, походить с рюкзаком, ночевать в палатке у костра. Сам партнер поехать не захотел, отговорился кучей срочных дел, но Вадим Андреевич загорелся этой идеей.
-А что,- повторял он, потирая руки,- давно я не ходил дикарем в горы, вспомню молодость, студенческие годы. Решено, еду на Кавказ!
Жена сразу же отказалась от такой, по ее мнению, авантюры. Ухоженная, лощенная, сверкающая бриллиантами длинноногая блондинка, изобразив ужас на кукольном лице, только всплеснула руками, узнав о намерениях мужа.
— Котик,- томно протянула она,- а я так хотела в Венецию! Ну, Котичка, пожалуйста, что тебе стоит? И потом, ты представляешь меня в горах? Как я буду выглядеть? Грязь, комары! Ну что за дикие идеи приходят тебе в голову?
« Дура,- морщась от приторно-слащавого голоса подумал Вадим Андреевич,- ей бы только по магазинам шляться и деньги тратить», но приобняв жену, поцеловал ее в висок и произнес:
— Если хочешь, я куплю тебе тур в Италию. Поезжай отдохни, а я все-таки махну в горы.
Довольная жена что-то защебетала, осыпая Вадима Андреевича бесконечными дежурными поцелуями, а сам он уже представлял себя с рюкзаком на плечах и, что самое главное, свободным хоть на какое-то время от дел и молодой жены с ее вечным нытьем и претензиями.
И вот теперь, сидя у затухающего костра,он с тоской думал об уютных отелях, услужливом персонале и прелестях заграничного отдыха. Приехав на место, Вадим Андреевич с большим трудом разыскал себе попутчиков. Охотников экстремального вида отдыха было немного. Люди предпочитали загорать на берегу теплого моря, а не бегать по горам в поисках приключений. Но все-таки человек шесть таких же любителей, как и он, нашлось. Они отправились в горы без проводника, надеясь только на себя и на счастливый случай, который оберегает от всяких опасностей. Уже на второй день выяснилось, что слишком разношерстная собралась компания: двое студентов местного института, эксцентричная дама в огромной соломенной шляпе и больших, скрывающих половину лица, темных очках, молодая супружеская пара, пытающаяся все время скрыться от посторонних глаз среди камней и ущелий, и мужчина лет пятидесяти, спортивного вида, утверждающий, что знает эти горы, как свои пять пальцев и поэтому требующий полного подчинения себе всех членов группы. Но его никто не слушал. Шли они все вроде бы вместе, группой, и в то же время каждый сам по себе. Молодые супруги постоянно где-то пропадали, приходилось их ждать; дама жаловалась на усталость, но предложение отправляться обратно проигнорировала и продолжала докучать всем своим ворчанием и недовольством; студенты устраивали каждые пятнадцать минут перекур, а мужчина собирал всех, читал им нотации о поведении в горах и грозил страшными карами за непослушание. На третий день подъема по глинистым лесистым склонам, к вечеру, остановились на берегу неширокой горной реки. Решили разбить здесь лагерь. Вадиму Андреевичу было не по себе. Он не мог объяснить , что его тревожит. Каменистый берег неширокой, но бурной речки, протекающей в ущелье, окруженном мрачными скалами, не внушал доверия. Где-то высоко темнело небо. Собирались тучи. Вздохнув, Вадим Андреевич подбросил в костер сучьев и присел рядом.
— А где все?- спросил противный скрипучий голос,- Что вы один тут сидите?
Над Вадимом Андреевичем возвышалась дама. Из-под черных очков выглядывал курносый нос, а в потрескавшихся полных губах висела наполовину выкуренная сигарета. Дама уселась рядом и, вытащив сигарету изо рта, произнесла:
— Не сложилась у нас компания, увы! Вот вы, расскажите о себе. Что вас сюда занесло?
-Не знаю,- пожал плечами Вадим Андреевич,- поиски приключений, наверное. Понимаете, надоело все: дом, офис, работа. Свободы хочется от всего, разнообразия!
— Так вы бизнесмен,- усмехнулась дама,- наворовали, обогатились за счет простого народа, а теперь свободы вам захотелось! Устали! Что ж заграницу не поехали?
— Я там уже был,- мрачно сказал Вадим Андреевич, все острее ощущая неприязнь к своей собеседнице,- там тоже все надоело!
— Надоело,- протянула дама, закуривая новую сигарету,- да вы с жиру беситесь! Уже и не знаете, чем себя, любимых, порадовать! А если бы, как мы? Дом, работа и несколько лет откладывания денег, чтоб хоть на время отдохнуть от бесконечных будней и серости жизни. Вы думаете, я кто? Я врач. И отдых здесь- единственное, что могу позволить себе за три года . А так, как отпуск, так дома, денег еле хватает на еду, одежду, вечные коммунальные платежи, Детей учить надо, а все платное. Вот и приходится вертеться, подрабатывать, где только возможно. О загранице уже и не мечтаем. Вы пробовали так жить? Попробуйте, для вас это тоже разнообразие!
Она с презрением и ненавистью посмотрела на Вадима Андреевича и ушла в свою палатку. Вадим Андреевич вздохнул: ну почему люди так ненавидят тех, кто чего- то достиг в этой жизни? Ведь не рассказывать же ей, как тяжело пришлось оставаться без любимой работы и начинать все заново! Как трудно хоронить ту, которая была рядом в самые тяжелые минуты жизни! Как вообще трудно жить! Да, сейчас у него есть все: капитал, свое дело, молодая красивая жена, которая длинными ногами и копной белокурых волос компенсирует нехватку серого вещества у себя в голове, у него есть недвижимость, но разве это нужно для счастья? Как объяснить, что при всем этом нет самого главного- теплоты и любви в семье, радости от работы, бескорыстных друзей и того чувства удовлетворения жизнью, которое бывает только тогда, когда тебя окружают любимые тобой близкие и родные люди. Хотя, о чем жалеть? Он — уважаемый бизнесмен, у него есть все или почти все. Что еще нужно для жизни? А все остальное- ерунда, надо просто запрятать все эти чувства поглубже в себя и не думать, не вспоминать. Ведь все меняется, и на все надо смотреть по-новому, с позиций сегодняшнего дня. И дернул его черт приехать сюда! Отдыхал бы сейчас с женой в Венеции, катался бы на гондоле, любуясь многочисленными каналами и узкими улочками старого города! И не слушал бы стенаний по поводу неудавшейся жизни какого-то врача! Ему только этого не хватало! Вадим Андреевич посмотрел на небо. Черное, без единой звездочки, оно нависало над ущельем, освещенным одиноким костром; оно давило, пугало, рождало тоску и желание очутится в мире цивилизации, где горят фонари, светятся окна домов, где слышны музыка и смех людей и где кажется все стабильным и незыблемым. А здесь, среди темных гор, Вадим Андреевич чувствовал себя одиноким, незащищенным и потерянным. Он поднялся с камней и вошел в палатку. Завернулся в тонкий старенький плед и закрыл глаза. Но заснуть удалось не сразу. Он еще слышал голоса возвратившейся неизвестно откуда супружеской пары, смех студентов, ворчание дамы и шум начавшегося дождя. Потом все заволокло пеленой и перед ним возникла жена. Она была в легком цветастом платье, в белой летней шляпке, с новой сумочкой в руках. Жена проплывала мимо него в гондоле, а сам он стоял на кромке узкой улочки. Вода заливала его ноги, а он смеясь, что-то кричал жене и махал ей рукой.
Вадим Андреевич проснулся от крика. Встрепенувшись, он не сразу сообразил, что действительно лежит наполовину в воде. Она заливала палатку, а снаружи раздавались вопли и какой-то рев. Вадим Андреевич вскочил и выглянул наружу. В серой предутренней мгле ревела река. Где-то вдали грохотало, иногда вершины гор освещались яркой вспышкой молнии, и в этом невообразимом хаосе метались люди. Во время одной из вспышек Вадим Андреевич увидел молодых супругов, карабкавшихся вверх по ущелью, чуть ниже мелькали фигуры студентов.
— Уходите,- услышал он отчаянный крик,- река, река!
Еще не понимая, что произошло, Вадим Андреевич выскочил из палатки и сделал несколько шагов. Еще через несколько секунд он почувствовал как у колен заплескалась вода, а потом его потянуло в сторону, повалило с ног и он, захлебываясь и отплевываясь, забил руками по воде, пытаясь подняться.
— Поток, с гор поток пошел,- услышал он отдаленный крик, прежде чем вода подхватила его и понесла с собой.
Вадим Андреевич попытался плыть, однако река крутила и несла его по-своему, и вскоре он решил просто отдаться течению, вытягивая голову, чтоб не захлебнуться. Его уже отнесло метров на пятьдесят от лагеря, когда он увидел дерево Неширокая, в две руки, ветка наклонилась над водой. Листья почти касались бурлящего потока. Противоположный сук почти нависал над берегом и мог стать путем к спасению. Вадим Андреевич напрягся и крепко ухватился за мокрые, скользкие ветви. Теперь он висел , изо всех сил стискивая руки, а поток бушевал, стараясь оторвать его от ветвей и понести дальше. Отдышавшись, Вадим Андреевич напрягся и подтянулся. Вскоре он лежал плашмя на трещащей и гнувшейся ветке, обхватив ее руками и ногами.
«Отдышусь и сползу по ней к стволу,- подумал Вадим Андреевич,- а там и на берег. Отдохнул, называется, мать твою…»
Светало. Теперь Вадим Андреевич мог оглядеться. Впереди, там, где еще совсем недавно стояла его палатка, шумела река. В отдалении от нее виднелись палатки молодых супругов и студентов. Поток туда не дошел, но их заливало дождем. Вадим Андреевич, боясь лишний раз пошевелиться, скосил глаза на склоны ущелья: там маячило пять фигур, бестолково метавшихся по камням и машущих руками.
— …ждите,- донеслось до него сквозь шум дождя и рев реки,-… йдем…мощью!
« За помощью пойдут,- устало подумал Вадим Андреевич и вдруг резко вскинул голову,- а почему пятеро? Где еще один?»
Он стал вглядываться в фигуры. Узнать супругов и студентов было несложно, но кто был пятый? Издали непризнанного лидера их группы и даму-врача можно было бы легко спутать, если бы не огромная шляпа и черные очки последней. Оба они были высокими, сухощавыми в своих спортивных штанах и выцветших футболках. И теперь Вадим Андреевич напрягал зрение, чтоб определить, кто же был там, наверху, в безопасности. Он снова посмотрел на реку. Метрах в десяти от него что-то плыло. Сначала он решил, что это очередное бревно , которое несет потоком, но потом разглядел в воде человека, пытавшегося бороться с течением. Человека несло прямо к нему. Вадим Андреевич увидел огромные, полные ужаса и отчаяния глаза. Дама, имя которой Вадим Андреевич так и не удосужился узнать, с большим трудом ухватилась за ветви. Подтянуться не хватало сил. Она тоскливо смотрела на Вадима Андреевича, а ее руки скользили по мокрым листьям, грозя соскользнуть.
« Ветка не выдержит,- подумал Вадим Андреевич,- если она все-таки влезет сюда- пиши пропало! Эх, надо было ехать в Италию!»
Дама цеплялась из последних сил. Она молчала, только огромные на побледневшем и осунувшимся лице глаза, не прикрытые темными очками и от того казавшиеся по-детски наивными, продолжали с мольбой смотреть на Вадима Андреевича.
« Да пошла ты…,- подумал он, крепче обхватывая ногами и руками сук,- я тоже жить хочу. Сейчас каждый сам по себе. Закон джунглей и современного мира, а в нашей ситуации- тем более.»
Дама, казалось, поняла его молчаливый отказ. Она опустила глаза, и Вадим Андреевич увидел, как по ее мокрой от воды щеке поползла слеза.
« Да пошли вы все,- снова со злым отчаянием мелькнуло в голове Вадима Андреевича, — пошли вы..!» Он не понимал, кого « всех» он имеет в виду, но его рука сама потянулась к женщине и ухватила ее за шиворот, а ноги стали соскальзывать со спасительной ветки, уступая ей место. Еще через минуту женщина, обессилив ,лежала на мокром суку,а сам Вадим Андреевич снова оказался в воде. Последнее, что он успел заметить- полные благодарности глаза и шевелящиеся губы. Потом его понес бурлящий поток, и он остался один на один с рекой, вершащей его судьбу.

ВЫБОР.

За несколько дней отдыха в горах Вадим Андреевич проклял все на свете: еще несколько дней назад, сидя в глубоком кожаном кресле в своем кабинете, он размышлял о том, где бы провести очередной отпуск? Турция с Грецией надоели, в Европу он недавно ездил по делам фирмы. Можно было, конечно, отправится на экзотические острова, но тропическая влажность с ее своеобразной фауной тоже не привлекала. Черт дернул его партнера по бизнесу предложить экзотику совершенно иного рода: отправиться в горы, пожить жизнью среднестатистического человека, походить с рюкзаком, ночевать в палатке у костра. Сам партнер поехать не захотел, отговорился кучей срочных дел, но Вадим Андреевич загорелся этой идеей.
-А что,- повторял он, потирая руки,- давно я не ходил дикарем в горы, вспомню молодость, студенческие годы. Решено, еду на Кавказ!
Жена сразу же отказалась от такой, по ее мнению, авантюры. Ухоженная, лощенная, сверкающая бриллиантами длинноногая блондинка, изобразив ужас на кукольном лице, только всплеснула руками, узнав о намерениях мужа.
— Котик,- томно протянула она,- а я так хотела в Венецию! Ну, Котичка, пожалуйста, что тебе стоит? И потом, ты представляешь меня в горах? Как я буду выглядеть? Грязь, комары! Ну что за дикие идеи приходят тебе в голову?
« Дура,- морщась от приторно-слащавого голоса подумал Вадим Андреевич,- ей бы только по магазинам шляться и деньги тратить», но приобняв жену, поцеловал ее в висок и произнес:
— Если хочешь, я куплю тебе тур в Италию. Поезжай отдохни, а я все-таки махну в горы.
Довольная жена что-то защебетала, осыпая Вадима Андреевича бесконечными дежурными поцелуями, а сам он уже представлял себя с рюкзаком на плечах и, что самое главное, свободным хоть на какое-то время от дел и молодой жены с ее вечным нытьем и претензиями.
И вот теперь, сидя у затухающего костра,он с тоской думал об уютных отелях, услужливом персонале и прелестях заграничного отдыха. Приехав на место, Вадим Андреевич с большим трудом разыскал себе попутчиков. Охотников экстремального вида отдыха было немного. Люди предпочитали загорать на берегу теплого моря, а не бегать по горам в поисках приключений. Но все-таки человек шесть таких же любителей, как и он, нашлось. Они отправились в горы без проводника, надеясь только на себя и на счастливый случай, который оберегает от всяких опасностей. Уже на второй день выяснилось, что слишком разношерстная собралась компания: двое студентов местного института, эксцентричная дама в огромной соломенной шляпе и больших, скрывающих половину лица, темных очках, молодая супружеская пара, пытающаяся все время скрыться от посторонних глаз среди камней и ущелий, и мужчина лет пятидесяти, спортивного вида, утверждающий, что знает эти горы, как свои пять пальцев и поэтому требующий полного подчинения себе всех членов группы. Но его никто не слушал. Шли они все вроде бы вместе, группой, и в то же время каждый сам по себе. Молодые супруги постоянно где-то пропадали, приходилось их ждать; дама жаловалась на усталость, но предложение отправляться обратно проигнорировала и продолжала докучать всем своим ворчанием и недовольством; студенты устраивали каждые пятнадцать минут перекур, а мужчина собирал всех, читал им нотации о поведении в горах и грозил страшными карами за непослушание. На третий день подъема по глинистым лесистым склонам, к вечеру, остановились на берегу неширокой горной реки. Решили разбить здесь лагерь. Вадиму Андреевичу было не по себе. Он не мог объяснить , что его тревожит. Каменистый берег неширокой, но бурной речки, протекающей в ущелье, окруженном мрачными скалами, не внушал доверия. Где-то высоко темнело небо. Собирались тучи. Вздохнув, Вадим Андреевич подбросил в костер сучьев и присел рядом.
— А где все?- спросил противный скрипучий голос,- Что вы один тут сидите?
Над Вадимом Андреевичем возвышалась дама. Из-под черных очков выглядывал курносый нос, а в потрескавшихся полных губах висела наполовину выкуренная сигарета. Дама уселась рядом и, вытащив сигарету изо рта, произнесла:
— Не сложилась у нас компания, увы! Вот вы, расскажите о себе. Что вас сюда занесло?
-Не знаю,- пожал плечами Вадим Андреевич,- поиски приключений, наверное. Понимаете, надоело все: дом, офис, работа. Свободы хочется от всего, разнообразия!
— Так вы бизнесмен,- усмехнулась дама,- наворовали, обогатились за счет простого народа, а теперь свободы вам захотелось! Устали! Что ж заграницу не поехали?
— Я там уже был,- мрачно сказал Вадим Андреевич, все острее ощущая неприязнь к своей собеседнице,- там тоже все надоело!
— Надоело,- протянула дама, закуривая новую сигарету,- да вы с жиру беситесь! Уже и не знаете, чем себя, любимых, порадовать! А если бы, как мы? Дом, работа и несколько лет откладывания денег, чтоб хоть на время отдохнуть от бесконечных будней и серости жизни. Вы думаете, я кто? Я врач. И отдых здесь- единственное, что могу позволить себе за три года . А так, как отпуск, так дома, денег еле хватает на еду, одежду, вечные коммунальные платежи, Детей учить надо, а все платное. Вот и приходится вертеться, подрабатывать, где только возможно. О загранице уже и не мечтаем. Вы пробовали так жить? Попробуйте, для вас это тоже разнообразие!
Она с презрением и ненавистью посмотрела на Вадима Андреевича и ушла в свою палатку. Вадим Андреевич вздохнул: ну почему люди так ненавидят тех, кто чего- то достиг в этой жизни? Ведь не рассказывать же ей, как тяжело пришлось оставаться без любимой работы и начинать все заново! Как трудно хоронить ту, которая была рядом в самые тяжелые минуты жизни! Как вообще трудно жить! Да, сейчас у него есть все: капитал, свое дело, молодая красивая жена, которая длинными ногами и копной белокурых волос компенсирует нехватку серого вещества у себя в голове, у него есть недвижимость, но разве это нужно для счастья? Как объяснить, что при всем этом нет самого главного- теплоты и любви в семье, радости от работы, бескорыстных друзей и того чувства удовлетворения жизнью, которое бывает только тогда, когда тебя окружают любимые тобой близкие и родные люди. Хотя, о чем жалеть? Он — уважаемый бизнесмен, у него есть все или почти все. Что еще нужно для жизни? А все остальное- ерунда, надо просто запрятать все эти чувства поглубже в себя и не думать, не вспоминать. Ведь все меняется, и на все надо смотреть по-новому, с позиций сегодняшнего дня. И дернул его черт приехать сюда! Отдыхал бы сейчас с женой в Венеции, катался бы на гондоле, любуясь многочисленными каналами и узкими улочками старого города! И не слушал бы стенаний по поводу неудавшейся жизни какого-то врача! Ему только этого не хватало! Вадим Андреевич посмотрел на небо. Черное, без единой звездочки, оно нависало над ущельем, освещенным одиноким костром; оно давило, пугало, рождало тоску и желание очутится в мире цивилизации, где горят фонари, светятся окна домов, где слышны музыка и смех людей и где кажется все стабильным и незыблемым. А здесь, среди темных гор, Вадим Андреевич чувствовал себя одиноким, незащищенным и потерянным. Он поднялся с камней и вошел в палатку. Завернулся в тонкий старенький плед и закрыл глаза. Но заснуть удалось не сразу. Он еще слышал голоса возвратившейся неизвестно откуда супружеской пары, смех студентов, ворчание дамы и шум начавшегося дождя. Потом все заволокло пеленой и перед ним возникла жена. Она была в легком цветастом платье, в белой летней шляпке, с новой сумочкой в руках. Жена проплывала мимо него в гондоле, а сам он стоял на кромке узкой улочки. Вода заливала его ноги, а он смеясь, что-то кричал жене и махал ей рукой.
Вадим Андреевич проснулся от крика. Встрепенувшись, он не сразу сообразил, что действительно лежит наполовину в воде. Она заливала палатку, а снаружи раздавались вопли и какой-то рев. Вадим Андреевич вскочил и выглянул наружу. В серой предутренней мгле ревела река. Где-то вдали грохотало, иногда вершины гор освещались яркой вспышкой молнии, и в этом невообразимом хаосе метались люди. Во время одной из вспышек Вадим Андреевич увидел молодых супругов, карабкавшихся вверх по ущелью, чуть ниже мелькали фигуры студентов.
— Уходите,- услышал он отчаянный крик,- река, река!
Еще не понимая, что произошло, Вадим Андреевич выскочил из палатки и сделал несколько шагов. Еще через несколько секунд он почувствовал как у колен заплескалась вода, а потом его потянуло в сторону, повалило с ног и он, захлебываясь и отплевываясь, забил руками по воде, пытаясь подняться.
— Поток, с гор поток пошел,- услышал он отдаленный крик, прежде чем вода подхватила его и понесла с собой.
Вадим Андреевич попытался плыть, однако река крутила и несла его по-своему, и вскоре он решил просто отдаться течению, вытягивая голову, чтоб не захлебнуться. Его уже отнесло метров на пятьдесят от лагеря, когда он увидел дерево Неширокая, в две руки, ветка наклонилась над водой. Листья почти касались бурлящего потока. Противоположный сук почти нависал над берегом и мог стать путем к спасению. Вадим Андреевич напрягся и крепко ухватился за мокрые, скользкие ветви. Теперь он висел , изо всех сил стискивая руки, а поток бушевал, стараясь оторвать его от ветвей и понести дальше. Отдышавшись, Вадим Андреевич напрягся и подтянулся. Вскоре он лежал плашмя на трещащей и гнувшейся ветке, обхватив ее руками и ногами.
«Отдышусь и сползу по ней к стволу,- подумал Вадим Андреевич,- а там и на берег. Отдохнул, называется, мать твою…»
Светало. Теперь Вадим Андреевич мог оглядеться. Впереди, там, где еще совсем недавно стояла его палатка, шумела река. В отдалении от нее виднелись палатки молодых супругов и студентов. Поток туда не дошел, но их заливало дождем. Вадим Андреевич, боясь лишний раз пошевелиться, скосил глаза на склоны ущелья: там маячило пять фигур, бестолково метавшихся по камням и машущих руками.
— …ждите,- донеслось до него сквозь шум дождя и рев реки,-… йдем…мощью!
« За помощью пойдут,- устало подумал Вадим Андреевич и вдруг резко вскинул голову,- а почему пятеро? Где еще один?»
Он стал вглядываться в фигуры. Узнать супругов и студентов было несложно, но кто был пятый? Издали непризнанного лидера их группы и даму-врача можно было бы легко спутать, если бы не огромная шляпа и черные очки последней. Оба они были высокими, сухощавыми в своих спортивных штанах и выцветших футболках. И теперь Вадим Андреевич напрягал зрение, чтоб определить, кто же был там, наверху, в безопасности. Он снова посмотрел на реку. Метрах в десяти от него что-то плыло. Сначала он решил, что это очередное бревно , которое несет потоком, но потом разглядел в воде человека, пытавшегося бороться с течением. Человека несло прямо к нему. Вадим Андреевич увидел огромные, полные ужаса и отчаяния глаза. Дама, имя которой Вадим Андреевич так и не удосужился узнать, с большим трудом ухватилась за ветви. Подтянуться не хватало сил. Она тоскливо смотрела на Вадима Андреевича, а ее руки скользили по мокрым листьям, грозя соскользнуть.
« Ветка не выдержит,- подумал Вадим Андреевич,- если она все-таки влезет сюда- пиши пропало! Эх, надо было ехать в Италию!»
Дама цеплялась из последних сил. Она молчала, только огромные на побледневшем и осунувшимся лице глаза, не прикрытые темными очками и от того казавшиеся по-детски наивными, продолжали с мольбой смотреть на Вадима Андреевича.
« Да пошла ты…,- подумал он, крепче обхватывая ногами и руками сук,- я тоже жить хочу. Сейчас каждый сам по себе. Закон джунглей и современного мира, а в нашей ситуации- тем более.»
Дама, казалось, поняла его молчаливый отказ. Она опустила глаза, и Вадим Андреевич увидел, как по ее мокрой от воды щеке поползла слеза.
« Да пошли вы все,- снова со злым отчаянием мелькнуло в голове Вадима Андреевича, — пошли вы..!» Он не понимал, кого « всех» он имеет в виду, но его рука сама потянулась к женщине и ухватила ее за шиворот, а ноги стали соскальзывать со спасительной ветки, уступая ей место. Еще через минуту женщина, обессилив ,лежала на мокром суку,а сам Вадим Андреевич снова оказался в воде. Последнее, что он успел заметить- полные благодарности глаза и шевелящиеся губы. Потом его понес бурлящий поток, и он остался один на один с рекой, вершащей его судьбу.

ВЫБОР.

За несколько дней отдыха в горах Вадим Андреевич проклял все на свете: еще несколько дней назад, сидя в глубоком кожаном кресле в своем кабинете, он размышлял о том, где бы провести очередной отпуск? Турция с Грецией надоели, в Европу он недавно ездил по делам фирмы. Можно было, конечно, отправится на экзотические острова, но тропическая влажность с ее своеобразной фауной тоже не привлекала. Черт дернул его партнера по бизнесу предложить экзотику совершенно иного рода: отправиться в горы, пожить жизнью среднестатистического человека, походить с рюкзаком, ночевать в палатке у костра. Сам партнер поехать не захотел, отговорился кучей срочных дел, но Вадим Андреевич загорелся этой идеей.
-А что,- повторял он, потирая руки,- давно я не ходил дикарем в горы, вспомню молодость, студенческие годы. Решено, еду на Кавказ!
Жена сразу же отказалась от такой, по ее мнению, авантюры. Ухоженная, лощенная, сверкающая бриллиантами длинноногая блондинка, изобразив ужас на кукольном лице, только всплеснула руками, узнав о намерениях мужа.
— Котик,- томно протянула она,- а я так хотела в Венецию! Ну, Котичка, пожалуйста, что тебе стоит? И потом, ты представляешь меня в горах? Как я буду выглядеть? Грязь, комары! Ну что за дикие идеи приходят тебе в голову?
« Дура,- морщась от приторно-слащавого голоса подумал Вадим Андреевич,- ей бы только по магазинам шляться и деньги тратить», но приобняв жену, поцеловал ее в висок и произнес:
— Если хочешь, я куплю тебе тур в Италию. Поезжай отдохни, а я все-таки махну в горы.
Довольная жена что-то защебетала, осыпая Вадима Андреевича бесконечными дежурными поцелуями, а сам он уже представлял себя с рюкзаком на плечах и, что самое главное, свободным хоть на какое-то время от дел и молодой жены с ее вечным нытьем и претензиями.
И вот теперь, сидя у затухающего костра,он с тоской думал об уютных отелях, услужливом персонале и прелестях заграничного отдыха. Приехав на место, Вадим Андреевич с большим трудом разыскал себе попутчиков. Охотников экстремального вида отдыха было немного. Люди предпочитали загорать на берегу теплого моря, а не бегать по горам в поисках приключений. Но все-таки человек шесть таких же любителей, как и он, нашлось. Они отправились в горы без проводника, надеясь только на себя и на счастливый случай, который оберегает от всяких опасностей. Уже на второй день выяснилось, что слишком разношерстная собралась компания: двое студентов местного института, эксцентричная дама в огромной соломенной шляпе и больших, скрывающих половину лица, темных очках, молодая супружеская пара, пытающаяся все время скрыться от посторонних глаз среди камней и ущелий, и мужчина лет пятидесяти, спортивного вида, утверждающий, что знает эти горы, как свои пять пальцев и поэтому требующий полного подчинения себе всех членов группы. Но его никто не слушал. Шли они все вроде бы вместе, группой, и в то же время каждый сам по себе. Молодые супруги постоянно где-то пропадали, приходилось их ждать; дама жаловалась на усталость, но предложение отправляться обратно проигнорировала и продолжала докучать всем своим ворчанием и недовольством; студенты устраивали каждые пятнадцать минут перекур, а мужчина собирал всех, читал им нотации о поведении в горах и грозил страшными карами за непослушание. На третий день подъема по глинистым лесистым склонам, к вечеру, остановились на берегу неширокой горной реки. Решили разбить здесь лагерь. Вадиму Андреевичу было не по себе. Он не мог объяснить , что его тревожит. Каменистый берег неширокой, но бурной речки, протекающей в ущелье, окруженном мрачными скалами, не внушал доверия. Где-то высоко темнело небо. Собирались тучи. Вздохнув, Вадим Андреевич подбросил в костер сучьев и присел рядом.
— А где все?- спросил противный скрипучий голос,- Что вы один тут сидите?
Над Вадимом Андреевичем возвышалась дама. Из-под черных очков выглядывал курносый нос, а в потрескавшихся полных губах висела наполовину выкуренная сигарета. Дама уселась рядом и, вытащив сигарету изо рта, произнесла:
— Не сложилась у нас компания, увы! Вот вы, расскажите о себе. Что вас сюда занесло?
-Не знаю,- пожал плечами Вадим Андреевич,- поиски приключений, наверное. Понимаете, надоело все: дом, офис, работа. Свободы хочется от всего, разнообразия!
— Так вы бизнесмен,- усмехнулась дама,- наворовали, обогатились за счет простого народа, а теперь свободы вам захотелось! Устали! Что ж заграницу не поехали?
— Я там уже был,- мрачно сказал Вадим Андреевич, все острее ощущая неприязнь к своей собеседнице,- там тоже все надоело!
— Надоело,- протянула дама, закуривая новую сигарету,- да вы с жиру беситесь! Уже и не знаете, чем себя, любимых, порадовать! А если бы, как мы? Дом, работа и несколько лет откладывания денег, чтоб хоть на время отдохнуть от бесконечных будней и серости жизни. Вы думаете, я кто? Я врач. И отдых здесь- единственное, что могу позволить себе за три года . А так, как отпуск, так дома, денег еле хватает на еду, одежду, вечные коммунальные платежи, Детей учить надо, а все платное. Вот и приходится вертеться, подрабатывать, где только возможно. О загранице уже и не мечтаем. Вы пробовали так жить? Попробуйте, для вас это тоже разнообразие!
Она с презрением и ненавистью посмотрела на Вадима Андреевича и ушла в свою палатку. Вадим Андреевич вздохнул: ну почему люди так ненавидят тех, кто чего- то достиг в этой жизни? Ведь не рассказывать же ей, как тяжело пришлось оставаться без любимой работы и начинать все заново! Как трудно хоронить ту, которая была рядом в самые тяжелые минуты жизни! Как вообще трудно жить! Да, сейчас у него есть все: капитал, свое дело, молодая красивая жена, которая длинными ногами и копной белокурых волос компенсирует нехватку серого вещества у себя в голове, у него есть недвижимость, но разве это нужно для счастья? Как объяснить, что при всем этом нет самого главного- теплоты и любви в семье, радости от работы, бескорыстных друзей и того чувства удовлетворения жизнью, которое бывает только тогда, когда тебя окружают любимые тобой близкие и родные люди. Хотя, о чем жалеть? Он — уважаемый бизнесмен, у него есть все или почти все. Что еще нужно для жизни? А все остальное- ерунда, надо просто запрятать все эти чувства поглубже в себя и не думать, не вспоминать. Ведь все меняется, и на все надо смотреть по-новому, с позиций сегодняшнего дня. И дернул его черт приехать сюда! Отдыхал бы сейчас с женой в Венеции, катался бы на гондоле, любуясь многочисленными каналами и узкими улочками старого города! И не слушал бы стенаний по поводу неудавшейся жизни какого-то врача! Ему только этого не хватало! Вадим Андреевич посмотрел на небо. Черное, без единой звездочки, оно нависало над ущельем, освещенным одиноким костром; оно давило, пугало, рождало тоску и желание очутится в мире цивилизации, где горят фонари, светятся окна домов, где слышны музыка и смех людей и где кажется все стабильным и незыблемым. А здесь, среди темных гор, Вадим Андреевич чувствовал себя одиноким, незащищенным и потерянным. Он поднялся с камней и вошел в палатку. Завернулся в тонкий старенький плед и закрыл глаза. Но заснуть удалось не сразу. Он еще слышал голоса возвратившейся неизвестно откуда супружеской пары, смех студентов, ворчание дамы и шум начавшегося дождя. Потом все заволокло пеленой и перед ним возникла жена. Она была в легком цветастом платье, в белой летней шляпке, с новой сумочкой в руках. Жена проплывала мимо него в гондоле, а сам он стоял на кромке узкой улочки. Вода заливала его ноги, а он смеясь, что-то кричал жене и махал ей рукой.
Вадим Андреевич проснулся от крика. Встрепенувшись, он не сразу сообразил, что действительно лежит наполовину в воде. Она заливала палатку, а снаружи раздавались вопли и какой-то рев. Вадим Андреевич вскочил и выглянул наружу. В серой предутренней мгле ревела река. Где-то вдали грохотало, иногда вершины гор освещались яркой вспышкой молнии, и в этом невообразимом хаосе метались люди. Во время одной из вспышек Вадим Андреевич увидел молодых супругов, карабкавшихся вверх по ущелью, чуть ниже мелькали фигуры студентов.
— Уходите,- услышал он отчаянный крик,- река, река!
Еще не понимая, что произошло, Вадим Андреевич выскочил из палатки и сделал несколько шагов. Еще через несколько секунд он почувствовал как у колен заплескалась вода, а потом его потянуло в сторону, повалило с ног и он, захлебываясь и отплевываясь, забил руками по воде, пытаясь подняться.
— Поток, с гор поток пошел,- услышал он отдаленный крик, прежде чем вода подхватила его и понесла с собой.
Вадим Андреевич попытался плыть, однако река крутила и несла его по-своему, и вскоре он решил просто отдаться течению, вытягивая голову, чтоб не захлебнуться. Его уже отнесло метров на пятьдесят от лагеря, когда он увидел дерево Неширокая, в две руки, ветка наклонилась над водой. Листья почти касались бурлящего потока. Противоположный сук почти нависал над берегом и мог стать путем к спасению. Вадим Андреевич напрягся и крепко ухватился за мокрые, скользкие ветви. Теперь он висел , изо всех сил стискивая руки, а поток бушевал, стараясь оторвать его от ветвей и понести дальше. Отдышавшись, Вадим Андреевич напрягся и подтянулся. Вскоре он лежал плашмя на трещащей и гнувшейся ветке, обхватив ее руками и ногами.
«Отдышусь и сползу по ней к стволу,- подумал Вадим Андреевич,- а там и на берег. Отдохнул, называется, мать твою…»
Светало. Теперь Вадим Андреевич мог оглядеться. Впереди, там, где еще совсем недавно стояла его палатка, шумела река. В отдалении от нее виднелись палатки молодых супругов и студентов. Поток туда не дошел, но их заливало дождем. Вадим Андреевич, боясь лишний раз пошевелиться, скосил глаза на склоны ущелья: там маячило пять фигур, бестолково метавшихся по камням и машущих руками.
— …ждите,- донеслось до него сквозь шум дождя и рев реки,-… йдем…мощью!
« За помощью пойдут,- устало подумал Вадим Андреевич и вдруг резко вскинул голову,- а почему пятеро? Где еще один?»
Он стал вглядываться в фигуры. Узнать супругов и студентов было несложно, но кто был пятый? Издали непризнанного лидера их группы и даму-врача можно было бы легко спутать, если бы не огромная шляпа и черные очки последней. Оба они были высокими, сухощавыми в своих спортивных штанах и выцветших футболках. И теперь Вадим Андреевич напрягал зрение, чтоб определить, кто же был там, наверху, в безопасности. Он снова посмотрел на реку. Метрах в десяти от него что-то плыло. Сначала он решил, что это очередное бревно , которое несет потоком, но потом разглядел в воде человека, пытавшегося бороться с течением. Человека несло прямо к нему. Вадим Андреевич увидел огромные, полные ужаса и отчаяния глаза. Дама, имя которой Вадим Андреевич так и не удосужился узнать, с большим трудом ухватилась за ветви. Подтянуться не хватало сил. Она тоскливо смотрела на Вадима Андреевича, а ее руки скользили по мокрым листьям, грозя соскользнуть.
« Ветка не выдержит,- подумал Вадим Андреевич,- если она все-таки влезет сюда- пиши пропало! Эх, надо было ехать в Италию!»
Дама цеплялась из последних сил. Она молчала, только огромные на побледневшем и осунувшимся лице глаза, не прикрытые темными очками и от того казавшиеся по-детски наивными, продолжали с мольбой смотреть на Вадима Андреевича.
« Да пошла ты…,- подумал он, крепче обхватывая ногами и руками сук,- я тоже жить хочу. Сейчас каждый сам по себе. Закон джунглей и современного мира, а в нашей ситуации- тем более.»
Дама, казалось, поняла его молчаливый отказ. Она опустила глаза, и Вадим Андреевич увидел, как по ее мокрой от воды щеке поползла слеза.
« Да пошли вы все,- снова со злым отчаянием мелькнуло в голове Вадима Андреевича, — пошли вы..!» Он не понимал, кого « всех» он имеет в виду, но его рука сама потянулась к женщине и ухватила ее за шиворот, а ноги стали соскальзывать со спасительной ветки, уступая ей место. Еще через минуту женщина, обессилив ,лежала на мокром суку,а сам Вадим Андреевич снова оказался в воде. Последнее, что он успел заметить- полные благодарности глаза и шевелящиеся губы. Потом его понес бурлящий поток, и он остался один на один с рекой, вершащей его судьбу.

ВЫБОР.

За несколько дней отдыха в горах Вадим Андреевич проклял все на свете: еще несколько дней назад, сидя в глубоком кожаном кресле в своем кабинете, он размышлял о том, где бы провести очередной отпуск? Турция с Грецией надоели, в Европу он недавно ездил по делам фирмы. Можно было, конечно, отправится на экзотические острова, но тропическая влажность с ее своеобразной фауной тоже не привлекала. Черт дернул его партнера по бизнесу предложить экзотику совершенно иного рода: отправиться в горы, пожить жизнью среднестатистического человека, походить с рюкзаком, ночевать в палатке у костра. Сам партнер поехать не захотел, отговорился кучей срочных дел, но Вадим Андреевич загорелся этой идеей.
-А что,- повторял он, потирая руки,- давно я не ходил дикарем в горы, вспомню молодость, студенческие годы. Решено, еду на Кавказ!
Жена сразу же отказалась от такой, по ее мнению, авантюры. Ухоженная, лощенная, сверкающая бриллиантами длинноногая блондинка, изобразив ужас на кукольном лице, только всплеснула руками, узнав о намерениях мужа.
— Котик,- томно протянула она,- а я так хотела в Венецию! Ну, Котичка, пожалуйста, что тебе стоит? И потом, ты представляешь меня в горах? Как я буду выглядеть? Грязь, комары! Ну что за дикие идеи приходят тебе в голову?
« Дура,- морщась от приторно-слащавого голоса подумал Вадим Андреевич,- ей бы только по магазинам шляться и деньги тратить», но приобняв жену, поцеловал ее в висок и произнес:
— Если хочешь, я куплю тебе тур в Италию. Поезжай отдохни, а я все-таки махну в горы.
Довольная жена что-то защебетала, осыпая Вадима Андреевича бесконечными дежурными поцелуями, а сам он уже представлял себя с рюкзаком на плечах и, что самое главное, свободным хоть на какое-то время от дел и молодой жены с ее вечным нытьем и претензиями.
И вот теперь, сидя у затухающего костра,он с тоской думал об уютных отелях, услужливом персонале и прелестях заграничного отдыха. Приехав на место, Вадим Андреевич с большим трудом разыскал себе попутчиков. Охотников экстремального вида отдыха было немного. Люди предпочитали загорать на берегу теплого моря, а не бегать по горам в поисках приключений. Но все-таки человек шесть таких же любителей, как и он, нашлось. Они отправились в горы без проводника, надеясь только на себя и на счастливый случай, который оберегает от всяких опасностей. Уже на второй день выяснилось, что слишком разношерстная собралась компания: двое студентов местного института, эксцентричная дама в огромной соломенной шляпе и больших, скрывающих половину лица, темных очках, молодая супружеская пара, пытающаяся все время скрыться от посторонних глаз среди камней и ущелий, и мужчина лет пятидесяти, спортивного вида, утверждающий, что знает эти горы, как свои пять пальцев и поэтому требующий полного подчинения себе всех членов группы. Но его никто не слушал. Шли они все вроде бы вместе, группой, и в то же время каждый сам по себе. Молодые супруги постоянно где-то пропадали, приходилось их ждать; дама жаловалась на усталость, но предложение отправляться обратно проигнорировала и продолжала докучать всем своим ворчанием и недовольством; студенты устраивали каждые пятнадцать минут перекур, а мужчина собирал всех, читал им нотации о поведении в горах и грозил страшными карами за непослушание. На третий день подъема по глинистым лесистым склонам, к вечеру, остановились на берегу неширокой горной реки. Решили разбить здесь лагерь. Вадиму Андреевичу было не по себе. Он не мог объяснить , что его тревожит. Каменистый берег неширокой, но бурной речки, протекающей в ущелье, окруженном мрачными скалами, не внушал доверия. Где-то высоко темнело небо. Собирались тучи. Вздохнув, Вадим Андреевич подбросил в костер сучьев и присел рядом.
— А где все?- спросил противный скрипучий голос,- Что вы один тут сидите?
Над Вадимом Андреевичем возвышалась дама. Из-под черных очков выглядывал курносый нос, а в потрескавшихся полных губах висела наполовину выкуренная сигарета. Дама уселась рядом и, вытащив сигарету изо рта, произнесла:
— Не сложилась у нас компания, увы! Вот вы, расскажите о себе. Что вас сюда занесло?
-Не знаю,- пожал плечами Вадим Андреевич,- поиски приключений, наверное. Понимаете, надоело все: дом, офис, работа. Свободы хочется от всего, разнообразия!
— Так вы бизнесмен,- усмехнулась дама,- наворовали, обогатились за счет простого народа, а теперь свободы вам захотелось! Устали! Что ж заграницу не поехали?
— Я там уже был,- мрачно сказал Вадим Андреевич, все острее ощущая неприязнь к своей собеседнице,- там тоже все надоело!
— Надоело,- протянула дама, закуривая новую сигарету,- да вы с жиру беситесь! Уже и не знаете, чем себя, любимых, порадовать! А если бы, как мы? Дом, работа и несколько лет откладывания денег, чтоб хоть на время отдохнуть от бесконечных будней и серости жизни. Вы думаете, я кто? Я врач. И отдых здесь- единственное, что могу позволить себе за три года . А так, как отпуск, так дома, денег еле хватает на еду, одежду, вечные коммунальные платежи, Детей учить надо, а все платное. Вот и приходится вертеться, подрабатывать, где только возможно. О загранице уже и не мечтаем. Вы пробовали так жить? Попробуйте, для вас это тоже разнообразие!
Она с презрением и ненавистью посмотрела на Вадима Андреевича и ушла в свою палатку. Вадим Андреевич вздохнул: ну почему люди так ненавидят тех, кто чего- то достиг в этой жизни? Ведь не рассказывать же ей, как тяжело пришлось оставаться без любимой работы и начинать все заново! Как трудно хоронить ту, которая была рядом в самые тяжелые минуты жизни! Как вообще трудно жить! Да, сейчас у него есть все: капитал, свое дело, молодая красивая жена, которая длинными ногами и копной белокурых волос компенсирует нехватку серого вещества у себя в голове, у него есть недвижимость, но разве это нужно для счастья? Как объяснить, что при всем этом нет самого главного- теплоты и любви в семье, радости от работы, бескорыстных друзей и того чувства удовлетворения жизнью, которое бывает только тогда, когда тебя окружают любимые тобой близкие и родные люди. Хотя, о чем жалеть? Он — уважаемый бизнесмен, у него есть все или почти все. Что еще нужно для жизни? А все остальное- ерунда, надо просто запрятать все эти чувства поглубже в себя и не думать, не вспоминать. Ведь все меняется, и на все надо смотреть по-новому, с позиций сегодняшнего дня. И дернул его черт приехать сюда! Отдыхал бы сейчас с женой в Венеции, катался бы на гондоле, любуясь многочисленными каналами и узкими улочками старого города! И не слушал бы стенаний по поводу неудавшейся жизни какого-то врача! Ему только этого не хватало! Вадим Андреевич посмотрел на небо. Черное, без единой звездочки, оно нависало над ущельем, освещенным одиноким костром; оно давило, пугало, рождало тоску и желание очутится в мире цивилизации, где горят фонари, светятся окна домов, где слышны музыка и смех людей и где кажется все стабильным и незыблемым. А здесь, среди темных гор, Вадим Андреевич чувствовал себя одиноким, незащищенным и потерянным. Он поднялся с камней и вошел в палатку. Завернулся в тонкий старенький плед и закрыл глаза. Но заснуть удалось не сразу. Он еще слышал голоса возвратившейся неизвестно откуда супружеской пары, смех студентов, ворчание дамы и шум начавшегося дождя. Потом все заволокло пеленой и перед ним возникла жена. Она была в легком цветастом платье, в белой летней шляпке, с новой сумочкой в руках. Жена проплывала мимо него в гондоле, а сам он стоял на кромке узкой улочки. Вода заливала его ноги, а он смеясь, что-то кричал жене и махал ей рукой.
Вадим Андреевич проснулся от крика. Встрепенувшись, он не сразу сообразил, что действительно лежит наполовину в воде. Она заливала палатку, а снаружи раздавались вопли и какой-то рев. Вадим Андреевич вскочил и выглянул наружу. В серой предутренней мгле ревела река. Где-то вдали грохотало, иногда вершины гор освещались яркой вспышкой молнии, и в этом невообразимом хаосе метались люди. Во время одной из вспышек Вадим Андреевич увидел молодых супругов, карабкавшихся вверх по ущелью, чуть ниже мелькали фигуры студентов.
— Уходите,- услышал он отчаянный крик,- река, река!
Еще не понимая, что произошло, Вадим Андреевич выскочил из палатки и сделал несколько шагов. Еще через несколько секунд он почувствовал как у колен заплескалась вода, а потом его потянуло в сторону, повалило с ног и он, захлебываясь и отплевываясь, забил руками по воде, пытаясь подняться.
— Поток, с гор поток пошел,- услышал он отдаленный крик, прежде чем вода подхватила его и понесла с собой.
Вадим Андреевич попытался плыть, однако река крутила и несла его по-своему, и вскоре он решил просто отдаться течению, вытягивая голову, чтоб не захлебнуться. Его уже отнесло метров на пятьдесят от лагеря, когда он увидел дерево Неширокая, в две руки, ветка наклонилась над водой. Листья почти касались бурлящего потока. Противоположный сук почти нависал над берегом и мог стать путем к спасению. Вадим Андреевич напрягся и крепко ухватился за мокрые, скользкие ветви. Теперь он висел , изо всех сил стискивая руки, а поток бушевал, стараясь оторвать его от ветвей и понести дальше. Отдышавшись, Вадим Андреевич напрягся и подтянулся. Вскоре он лежал плашмя на трещащей и гнувшейся ветке, обхватив ее руками и ногами.
«Отдышусь и сползу по ней к стволу,- подумал Вадим Андреевич,- а там и на берег. Отдохнул, называется, мать твою…»
Светало. Теперь Вадим Андреевич мог оглядеться. Впереди, там, где еще совсем недавно стояла его палатка, шумела река. В отдалении от нее виднелись палатки молодых супругов и студентов. Поток туда не дошел, но их заливало дождем. Вадим Андреевич, боясь лишний раз пошевелиться, скосил глаза на склоны ущелья: там маячило пять фигур, бестолково метавшихся по камням и машущих руками.
— …ждите,- донеслось до него сквозь шум дождя и рев реки,-… йдем…мощью!
« За помощью пойдут,- устало подумал Вадим Андреевич и вдруг резко вскинул голову,- а почему пятеро? Где еще один?»
Он стал вглядываться в фигуры. Узнать супругов и студентов было несложно, но кто был пятый? Издали непризнанного лидера их группы и даму-врача можно было бы легко спутать, если бы не огромная шляпа и черные очки последней. Оба они были высокими, сухощавыми в своих спортивных штанах и выцветших футболках. И теперь Вадим Андреевич напрягал зрение, чтоб определить, кто же был там, наверху, в безопасности. Он снова посмотрел на реку. Метрах в десяти от него что-то плыло. Сначала он решил, что это очередное бревно , которое несет потоком, но потом разглядел в воде человека, пытавшегося бороться с течением. Человека несло прямо к нему. Вадим Андреевич увидел огромные, полные ужаса и отчаяния глаза. Дама, имя которой Вадим Андреевич так и не удосужился узнать, с большим трудом ухватилась за ветви. Подтянуться не хватало сил. Она тоскливо смотрела на Вадима Андреевича, а ее руки скользили по мокрым листьям, грозя соскользнуть.
« Ветка не выдержит,- подумал Вадим Андреевич,- если она все-таки влезет сюда- пиши пропало! Эх, надо было ехать в Италию!»
Дама цеплялась из последних сил. Она молчала, только огромные на побледневшем и осунувшимся лице глаза, не прикрытые темными очками и от того казавшиеся по-детски наивными, продолжали с мольбой смотреть на Вадима Андреевича.
« Да пошла ты…,- подумал он, крепче обхватывая ногами и руками сук,- я тоже жить хочу. Сейчас каждый сам по себе. Закон джунглей и современного мира, а в нашей ситуации- тем более.»
Дама, казалось, поняла его молчаливый отказ. Она опустила глаза, и Вадим Андреевич увидел, как по ее мокрой от воды щеке поползла слеза.
« Да пошли вы все,- снова со злым отчаянием мелькнуло в голове Вадима Андреевича, — пошли вы..!» Он не понимал, кого « всех» он имеет в виду, но его рука сама потянулась к женщине и ухватила ее за шиворот, а ноги стали соскальзывать со спасительной ветки, уступая ей место. Еще через минуту женщина, обессилив ,лежала на мокром суку,а сам Вадим Андреевич снова оказался в воде. Последнее, что он успел заметить- полные благодарности глаза и шевелящиеся губы. Потом его понес бурлящий поток, и он остался один на один с рекой, вершащей его судьбу.

ВЫБОР.

За несколько дней отдыха в горах Вадим Андреевич проклял все на свете: еще несколько дней назад, сидя в глубоком кожаном кресле в своем кабинете, он размышлял о том, где бы провести очередной отпуск? Турция с Грецией надоели, в Европу он недавно ездил по делам фирмы. Можно было, конечно, отправится на экзотические острова, но тропическая влажность с ее своеобразной фауной тоже не привлекала. Черт дернул его партнера по бизнесу предложить экзотику совершенно иного рода: отправиться в горы, пожить жизнью среднестатистического человека, походить с рюкзаком, ночевать в палатке у костра. Сам партнер поехать не захотел, отговорился кучей срочных дел, но Вадим Андреевич загорелся этой идеей.
-А что,- повторял он, потирая руки,- давно я не ходил дикарем в горы, вспомню молодость, студенческие годы. Решено, еду на Кавказ!
Жена сразу же отказалась от такой, по ее мнению, авантюры. Ухоженная, лощенная, сверкающая бриллиантами длинноногая блондинка, изобразив ужас на кукольном лице, только всплеснула руками, узнав о намерениях мужа.
— Котик,- томно протянула она,- а я так хотела в Венецию! Ну, Котичка, пожалуйста, что тебе стоит? И потом, ты представляешь меня в горах? Как я буду выглядеть? Грязь, комары! Ну что за дикие идеи приходят тебе в голову?
« Дура,- морщась от приторно-слащавого голоса подумал Вадим Андреевич,- ей бы только по магазинам шляться и деньги тратить», но приобняв жену, поцеловал ее в висок и произнес:
— Если хочешь, я куплю тебе тур в Италию. Поезжай отдохни, а я все-таки махну в горы.
Довольная жена что-то защебетала, осыпая Вадима Андреевича бесконечными дежурными поцелуями, а сам он уже представлял себя с рюкзаком на плечах и, что самое главное, свободным хоть на какое-то время от дел и молодой жены с ее вечным нытьем и претензиями.
И вот теперь, сидя у затухающего костра,он с тоской думал об уютных отелях, услужливом персонале и прелестях заграничного отдыха. Приехав на место, Вадим Андреевич с большим трудом разыскал себе попутчиков. Охотников экстремального вида отдыха было немного. Люди предпочитали загорать на берегу теплого моря, а не бегать по горам в поисках приключений. Но все-таки человек шесть таких же любителей, как и он, нашлось. Они отправились в горы без проводника, надеясь только на себя и на счастливый случай, который оберегает от всяких опасностей. Уже на второй день выяснилось, что слишком разношерстная собралась компания: двое студентов местного института, эксцентричная дама в огромной соломенной шляпе и больших, скрывающих половину лица, темных очках, молодая супружеская пара, пытающаяся все время скрыться от посторонних глаз среди камней и ущелий, и мужчина лет пятидесяти, спортивного вида, утверждающий, что знает эти горы, как свои пять пальцев и поэтому требующий полного подчинения себе всех членов группы. Но его никто не слушал. Шли они все вроде бы вместе, группой, и в то же время каждый сам по себе. Молодые супруги постоянно где-то пропадали, приходилось их ждать; дама жаловалась на усталость, но предложение отправляться обратно проигнорировала и продолжала докучать всем своим ворчанием и недовольством; студенты устраивали каждые пятнадцать минут перекур, а мужчина собирал всех, читал им нотации о поведении в горах и грозил страшными карами за непослушание. На третий день подъема по глинистым лесистым склонам, к вечеру, остановились на берегу неширокой горной реки. Решили разбить здесь лагерь. Вадиму Андреевичу было не по себе. Он не мог объяснить , что его тревожит. Каменистый берег неширокой, но бурной речки, протекающей в ущелье, окруженном мрачными скалами, не внушал доверия. Где-то высоко темнело небо. Собирались тучи. Вздохнув, Вадим Андреевич подбросил в костер сучьев и присел рядом.
— А где все?- спросил противный скрипучий голос,- Что вы один тут сидите?
Над Вадимом Андреевичем возвышалась дама. Из-под черных очков выглядывал курносый нос, а в потрескавшихся полных губах висела наполовину выкуренная сигарета. Дама уселась рядом и, вытащив сигарету изо рта, произнесла:
— Не сложилась у нас компания, увы! Вот вы, расскажите о себе. Что вас сюда занесло?
-Не знаю,- пожал плечами Вадим Андреевич,- поиски приключений, наверное. Понимаете, надоело все: дом, офис, работа. Свободы хочется от всего, разнообразия!
— Так вы бизнесмен,- усмехнулась дама,- наворовали, обогатились за счет простого народа, а теперь свободы вам захотелось! Устали! Что ж заграницу не поехали?
— Я там уже был,- мрачно сказал Вадим Андреевич, все острее ощущая неприязнь к своей собеседнице,- там тоже все надоело!
— Надоело,- протянула дама, закуривая новую сигарету,- да вы с жиру беситесь! Уже и не знаете, чем себя, любимых, порадовать! А если бы, как мы? Дом, работа и несколько лет откладывания денег, чтоб хоть на время отдохнуть от бесконечных будней и серости жизни. Вы думаете, я кто? Я врач. И отдых здесь- единственное, что могу позволить себе за три года . А так, как отпуск, так дома, денег еле хватает на еду, одежду, вечные коммунальные платежи, Детей учить надо, а все платное. Вот и приходится вертеться, подрабатывать, где только возможно. О загранице уже и не мечтаем. Вы пробовали так жить? Попробуйте, для вас это тоже разнообразие!
Она с презрением и ненавистью посмотрела на Вадима Андреевича и ушла в свою палатку. Вадим Андреевич вздохнул: ну почему люди так ненавидят тех, кто чего- то достиг в этой жизни? Ведь не рассказывать же ей, как тяжело пришлось оставаться без любимой работы и начинать все заново! Как трудно хоронить ту, которая была рядом в самые тяжелые минуты жизни! Как вообще трудно жить! Да, сейчас у него есть все: капитал, свое дело, молодая красивая жена, которая длинными ногами и копной белокурых волос компенсирует нехватку серого вещества у себя в голове, у него есть недвижимость, но разве это нужно для счастья? Как объяснить, что при всем этом нет самого главного- теплоты и любви в семье, радости от работы, бескорыстных друзей и того чувства удовлетворения жизнью, которое бывает только тогда, когда тебя окружают любимые тобой близкие и родные люди. Хотя, о чем жалеть? Он — уважаемый бизнесмен, у него есть все или почти все. Что еще нужно для жизни? А все остальное- ерунда, надо просто запрятать все эти чувства поглубже в себя и не думать, не вспоминать. Ведь все меняется, и на все надо смотреть по-новому, с позиций сегодняшнего дня. И дернул его черт приехать сюда! Отдыхал бы сейчас с женой в Венеции, катался бы на гондоле, любуясь многочисленными каналами и узкими улочками старого города! И не слушал бы стенаний по поводу неудавшейся жизни какого-то врача! Ему только этого не хватало! Вадим Андреевич посмотрел на небо. Черное, без единой звездочки, оно нависало над ущельем, освещенным одиноким костром; оно давило, пугало, рождало тоску и желание очутится в мире цивилизации, где горят фонари, светятся окна домов, где слышны музыка и смех людей и где кажется все стабильным и незыблемым. А здесь, среди темных гор, Вадим Андреевич чувствовал себя одиноким, незащищенным и потерянным. Он поднялся с камней и вошел в палатку. Завернулся в тонкий старенький плед и закрыл глаза. Но заснуть удалось не сразу. Он еще слышал голоса возвратившейся неизвестно откуда супружеской пары, смех студентов, ворчание дамы и шум начавшегося дождя. Потом все заволокло пеленой и перед ним возникла жена. Она была в легком цветастом платье, в белой летней шляпке, с новой сумочкой в руках. Жена проплывала мимо него в гондоле, а сам он стоял на кромке узкой улочки. Вода заливала его ноги, а он смеясь, что-то кричал жене и махал ей рукой.
Вадим Андреевич проснулся от крика. Встрепенувшись, он не сразу сообразил, что действительно лежит наполовину в воде. Она заливала палатку, а снаружи раздавались вопли и какой-то рев. Вадим Андреевич вскочил и выглянул наружу. В серой предутренней мгле ревела река. Где-то вдали грохотало, иногда вершины гор освещались яркой вспышкой молнии, и в этом невообразимом хаосе метались люди. Во время одной из вспышек Вадим Андреевич увидел молодых супругов, карабкавшихся вверх по ущелью, чуть ниже мелькали фигуры студентов.
— Уходите,- услышал он отчаянный крик,- река, река!
Еще не понимая, что произошло, Вадим Андреевич выскочил из палатки и сделал несколько шагов. Еще через несколько секунд он почувствовал как у колен заплескалась вода, а потом его потянуло в сторону, повалило с ног и он, захлебываясь и отплевываясь, забил руками по воде, пытаясь подняться.
— Поток, с гор поток пошел,- услышал он отдаленный крик, прежде чем вода подхватила его и понесла с собой.
Вадим Андреевич попытался плыть, однако река крутила и несла его по-своему, и вскоре он решил просто отдаться течению, вытягивая голову, чтоб не захлебнуться. Его уже отнесло метров на пятьдесят от лагеря, когда он увидел дерево Неширокая, в две руки, ветка наклонилась над водой. Листья почти касались бурлящего потока. Противоположный сук почти нависал над берегом и мог стать путем к спасению. Вадим Андреевич напрягся и крепко ухватился за мокрые, скользкие ветви. Теперь он висел , изо всех сил стискивая руки, а поток бушевал, стараясь оторвать его от ветвей и понести дальше. Отдышавшись, Вадим Андреевич напрягся и подтянулся. Вскоре он лежал плашмя на трещащей и гнувшейся ветке, обхватив ее руками и ногами.
«Отдышусь и сползу по ней к стволу,- подумал Вадим Андреевич,- а там и на берег. Отдохнул, называется, мать твою…»
Светало. Теперь Вадим Андреевич мог оглядеться. Впереди, там, где еще совсем недавно стояла его палатка, шумела река. В отдалении от нее виднелись палатки молодых супругов и студентов. Поток туда не дошел, но их заливало дождем. Вадим Андреевич, боясь лишний раз пошевелиться, скосил глаза на склоны ущелья: там маячило пять фигур, бестолково метавшихся по камням и машущих руками.
— …ждите,- донеслось до него сквозь шум дождя и рев реки,-… йдем…мощью!
« За помощью пойдут,- устало подумал Вадим Андреевич и вдруг резко вскинул голову,- а почему пятеро? Где еще один?»
Он стал вглядываться в фигуры. Узнать супругов и студентов было несложно, но кто был пятый? Издали непризнанного лидера их группы и даму-врача можно было бы легко спутать, если бы не огромная шляпа и черные очки последней. Оба они были высокими, сухощавыми в своих спортивных штанах и выцветших футболках. И теперь Вадим Андреевич напрягал зрение, чтоб определить, кто же был там, наверху, в безопасности. Он снова посмотрел на реку. Метрах в десяти от него что-то плыло. Сначала он решил, что это очередное бревно , которое несет потоком, но потом разглядел в воде человека, пытавшегося бороться с течением. Человека несло прямо к нему. Вадим Андреевич увидел огромные, полные ужаса и отчаяния глаза. Дама, имя которой Вадим Андреевич так и не удосужился узнать, с большим трудом ухватилась за ветви. Подтянуться не хватало сил. Она тоскливо смотрела на Вадима Андреевича, а ее руки скользили по мокрым листьям, грозя соскользнуть.
« Ветка не выдержит,- подумал Вадим Андреевич,- если она все-таки влезет сюда- пиши пропало! Эх, надо было ехать в Италию!»
Дама цеплялась из последних сил. Она молчала, только огромные на побледневшем и осунувшимся лице глаза, не прикрытые темными очками и от того казавшиеся по-детски наивными, продолжали с мольбой смотреть на Вадима Андреевича.
« Да пошла ты…,- подумал он, крепче обхватывая ногами и руками сук,- я тоже жить хочу. Сейчас каждый сам по себе. Закон джунглей и современного мира, а в нашей ситуации- тем более.»
Дама, казалось, поняла его молчаливый отказ. Она опустила глаза, и Вадим Андреевич увидел, как по ее мокрой от воды щеке поползла слеза.
« Да пошли вы все,- снова со злым отчаянием мелькнуло в голове Вадима Андреевича, — пошли вы..!» Он не понимал, кого « всех» он имеет в виду, но его рука сама потянулась к женщине и ухватила ее за шиворот, а ноги стали соскальзывать со спасительной ветки, уступая ей место. Еще через минуту женщина, обессилив ,лежала на мокром суку,а сам Вадим Андреевич снова оказался в воде. Последнее, что он успел заметить- полные благодарности глаза и шевелящиеся губы. Потом его понес бурлящий поток, и он остался один на один с рекой, вершащей его судьбу.

За несколько дней отдыха в горах Вадим Андреевич проклял все на свете: еще несколько дней назад, сидя в глубоком кожаном кресле в своем кабинете, он размышлял о том, где бы провести очередной отпуск? Турция с Грецией надоели, в Европу он недавно ездил по делам фирмы. Можно было, конечно, отправится на экзотические острова, но тропическая влажность с ее своеобразной фауной тоже не привлекала. Черт дернул его партнера по бизнесу предложить экзотику совершенно иного рода: отправиться в горы, пожить жизнью среднестатистического человека, походить с рюкзаком, ночевать в палатке у костра. Сам партнер поехать не захотел, отговорился кучей срочных дел, но Вадим Андреевич загорелся этой идеей.
-А что,- повторял он, потирая руки,- давно я не ходил дикарем в горы, вспомню молодость, студенческие годы. Решено, еду на Кавказ!
Жена сразу же отказалась от такой, по ее мнению, авантюры. Ухоженная, лощенная, сверкающая бриллиантами длинноногая блондинка, изобразив ужас на кукольном лице, только всплеснула руками, узнав о намерениях мужа.
— Котик,- томно протянула она,- а я так хотела в Венецию! Ну, Котичка, пожалуйста, что тебе стоит? И потом, ты представляешь меня в горах? Как я буду выглядеть? Грязь, комары! Ну что за дикие идеи приходят тебе в голову?
« Дура,- морщась от приторно-слащавого голоса подумал Вадим Андреевич,- ей бы только по магазинам шляться и деньги тратить», но приобняв жену, поцеловал ее в висок и произнес:
— Если хочешь, я куплю тебе тур в Италию. Поезжай отдохни, а я все-таки махну в горы.
Довольная жена что-то защебетала, осыпая Вадима Андреевича бесконечными дежурными поцелуями, а сам он уже представлял себя с рюкзаком на плечах и, что самое главное, свободным хоть на какое-то время от дел и молодой жены с ее вечным нытьем и претензиями.
И вот теперь, сидя у затухающего костра,он с тоской думал об уютных отелях, услужливом персонале и прелестях заграничного отдыха. Приехав на место, Вадим Андреевич с большим трудом разыскал себе попутчиков. Охотников экстремального вида отдыха было немного. Люди предпочитали загорать на берегу теплого моря, а не бегать по горам в поисках приключений. Но все-таки человек шесть таких же любителей, как и он, нашлось. Они отправились в горы без проводника, надеясь только на себя и на счастливый случай, который оберегает от всяких опасностей. Уже на второй день выяснилось, что слишком разношерстная собралась компания: двое студентов местного института, эксцентричная дама в огромной соломенной шляпе и больших, скрывающих половину лица, темных очках, молодая супружеская пара, пытающаяся все время скрыться от посторонних глаз среди камней и ущелий, и мужчина лет пятидесяти, спортивного вида, утверждающий, что знает эти горы, как свои пять пальцев и поэтому требующий полного подчинения себе всех членов группы. Но его никто не слушал. Шли они все вроде бы вместе, группой, и в то же время каждый сам по себе. Молодые супруги постоянно где-то пропадали, приходилось их ждать; дама жаловалась на усталость, но предложение отправляться обратно проигнорировала и продолжала докучать всем своим ворчанием и недовольством; студенты устраивали каждые пятнадцать минут перекур, а мужчина собирал всех, читал им нотации о поведении в горах и грозил страшными карами за непослушание. На третий день подъема по глинистым лесистым склонам, к вечеру, остановились на берегу неширокой горной реки. Решили разбить здесь лагерь. Вадиму Андреевичу было не по себе. Он не мог объяснить , что его тревожит. Каменистый берег неширокой, но бурной речки, протекающей в ущелье, окруженном мрачными скалами, не внушал доверия. Где-то высоко темнело небо. Собирались тучи. Вздохнув, Вадим Андреевич подбросил в костер сучьев и присел рядом.
— А где все?- спросил противный скрипучий голос,- Что вы один тут сидите?
Над Вадимом Андреевичем возвышалась дама. Из-под черных очков выглядывал курносый нос, а в потрескавшихся полных губах висела наполовину выкуренная сигарета. Дама уселась рядом и, вытащив сигарету изо рта, произнесла:
— Не сложилась у нас компания, увы! Вот вы, расскажите о себе. Что вас сюда занесло?
-Не знаю,- пожал плечами Вадим Андреевич,- поиски приключений, наверное. Понимаете, надоело все: дом, офис, работа. Свободы хочется от всего, разнообразия!
— Так вы бизнесмен,- усмехнулась дама,- наворовали, обогатились за счет простого народа, а теперь свободы вам захотелось! Устали! Что ж заграницу не поехали?
— Я там уже был,- мрачно сказал Вадим Андреевич, все острее ощущая неприязнь к своей собеседнице,- там тоже все надоело!
— Надоело,- протянула дама, закуривая новую сигарету,- да вы с жиру беситесь! Уже и не знаете, чем себя, любимых, порадовать! А если бы, как мы? Дом, работа и несколько лет откладывания денег, чтоб хоть на время отдохнуть от бесконечных будней и серости жизни. Вы думаете, я кто? Я врач. И отдых здесь- единственное, что могу позволить себе за три года . А так, как отпуск, так дома, денег еле хватает на еду, одежду, вечные коммунальные платежи, Детей учить надо, а все платное. Вот и приходится вертеться, подрабатывать, где только возможно. О загранице уже и не мечтаем. Вы пробовали так жить? Попробуйте, для вас это тоже разнообразие!
Она с презрением и ненавистью посмотрела на Вадима Андреевича и ушла в свою палатку. Вадим Андреевич вздохнул: ну почему люди так ненавидят тех, кто чего- то достиг в этой жизни? Ведь не рассказывать же ей, как тяжело пришлось оставаться без любимой работы и начинать все заново! Как трудно хоронить ту, которая была рядом в самые тяжелые минуты жизни! Как вообще трудно жить! Да, сейчас у него есть все: капитал, свое дело, молодая красивая жена, которая длинными ногами и копной белокурых волос компенсирует нехватку серого вещества у себя в голове, у него есть недвижимость, но разве это нужно для счастья? Как объяснить, что при всем этом нет самого главного- теплоты и любви в семье, радости от работы, бескорыстных друзей и того чувства удовлетворения жизнью, которое бывает только тогда, когда тебя окружают любимые тобой близкие и родные люди. Хотя, о чем жалеть? Он — уважаемый бизнесмен, у него есть все или почти все. Что еще нужно для жизни? А все остальное- ерунда, надо просто запрятать все эти чувства поглубже в себя и не думать, не вспоминать. Ведь все меняется, и на все надо смотреть по-новому, с позиций сегодняшнего дня. И дернул его черт приехать сюда! Отдыхал бы сейчас с женой в Венеции, катался бы на гондоле, любуясь многочисленными каналами и узкими улочками старого города! И не слушал бы стенаний по поводу неудавшейся жизни какого-то врача! Ему только этого не хватало! Вадим Андреевич посмотрел на небо. Черное, без единой звездочки, оно нависало над ущельем, освещенным одиноким костром; оно давило, пугало, рождало тоску и желание очутится в мире цивилизации, где горят фонари, светятся окна домов, где слышны музыка и смех людей и где кажется все стабильным и незыблемым. А здесь, среди темных гор, Вадим Андреевич чувствовал себя одиноким, незащищенным и потерянным. Он поднялся с камней и вошел в палатку. Завернулся в тонкий старенький плед и закрыл глаза. Но заснуть удалось не сразу. Он еще слышал голоса возвратившейся неизвестно откуда супружеской пары, смех студентов, ворчание дамы и шум начавшегося дождя. Потом все заволокло пеленой и перед ним возникла жена. Она была в легком цветастом платье, в белой летней шляпке, с новой сумочкой в руках. Жена проплывала мимо него в гондоле, а сам он стоял на кромке узкой улочки. Вода заливала его ноги, а он смеясь, что-то кричал жене и махал ей рукой.
Вадим Андреевич проснулся от крика. Встрепенувшись, он не сразу сообразил, что действительно лежит наполовину в воде. Она заливала палатку, а снаружи раздавались вопли и какой-то рев. Вадим Андреевич вскочил и выглянул наружу. В серой предутренней мгле ревела река. Где-то вдали грохотало, иногда вершины гор освещались яркой вспышкой молнии, и в этом невообразимом хаосе метались люди. Во время одной из вспышек Вадим Андреевич увидел молодых супругов, карабкавшихся вверх по ущелью, чуть ниже мелькали фигуры студентов.
— Уходите,- услышал он отчаянный крик,- река, река!
Еще не понимая, что произошло, Вадим Андреевич выскочил из палатки и сделал несколько шагов. Еще через несколько секунд он почувствовал как у колен заплескалась вода, а потом его потянуло в сторону, повалило с ног и он, захлебываясь и отплевываясь, забил руками по воде, пытаясь подняться.
— Поток, с гор поток пошел,- услышал он отдаленный крик, прежде чем вода подхватила его и понесла с собой.
Вадим Андреевич попытался плыть, однако река крутила и несла его по-своему, и вскоре он решил просто отдаться течению, вытягивая голову, чтоб не захлебнуться. Его уже отнесло метров на пятьдесят от лагеря, когда он увидел дерево Неширокая, в две руки, ветка наклонилась над водой. Листья почти касались бурлящего потока. Противоположный сук почти нависал над берегом и мог стать путем к спасению. Вадим Андреевич напрягся и крепко ухватился за мокрые, скользкие ветви. Теперь он висел , изо всех сил стискивая руки, а поток бушевал, стараясь оторвать его от ветвей и понести дальше. Отдышавшись, Вадим Андреевич напрягся и подтянулся. Вскоре он лежал плашмя на трещащей и гнувшейся ветке, обхватив ее руками и ногами.
«Отдышусь и сползу по ней к стволу,- подумал Вадим Андреевич,- а там и на берег. Отдохнул, называется, мать твою…»
Светало. Теперь Вадим Андреевич мог оглядеться. Впереди, там, где еще совсем недавно стояла его палатка, шумела река. В отдалении от нее виднелись палатки молодых супругов и студентов. Поток туда не дошел, но их заливало дождем. Вадим Андреевич, боясь лишний раз пошевелиться, скосил глаза на склоны ущелья: там маячило пять фигур, бестолково метавшихся по камням и машущих руками.
— …ждите,- донеслось до него сквозь шум дождя и рев реки,-… йдем…мощью!
« За помощью пойдут,- устало подумал Вадим Андреевич и вдруг резко вскинул голову,- а почему пятеро? Где еще один?»
Он стал вглядываться в фигуры. Узнать супругов и студентов было несложно, но кто был пятый? Издали непризнанного лидера их группы и даму-врача можно было бы легко спутать, если бы не огромная шляпа и черные очки последней. Оба они были высокими, сухощавыми в своих спортивных штанах и выцветших футболках. И теперь Вадим Андреевич напрягал зрение, чтоб определить, кто же был там, наверху, в безопасности. Он снова посмотрел на реку. Метрах в десяти от него что-то плыло. Сначала он решил, что это очередное бревно , которое несет потоком, но потом разглядел в воде человека, пытавшегося бороться с течением. Человека несло прямо к нему. Вадим Андреевич увидел огромные, полные ужаса и отчаяния глаза. Дама, имя которой Вадим Андреевич так и не удосужился узнать, с большим трудом ухватилась за ветви. Подтянуться не хватало сил. Она тоскливо смотрела на Вадима Андреевича, а ее руки скользили по мокрым листьям, грозя соскользнуть.
« Ветка не выдержит,- подумал Вадим Андреевич,- если она все-таки влезет сюда- пиши пропало! Эх, надо было ехать в Италию!»
Дама цеплялась из последних сил. Она молчала, только огромные на побледневшем и осунувшимся лице глаза, не прикрытые темными очками и от того казавшиеся по-детски наивными, продолжали с мольбой смотреть на Вадима Андреевича.
« Да пошла ты…,- подумал он, крепче обхватывая ногами и руками сук,- я тоже жить хочу. Сейчас каждый сам по себе. Закон джунглей и современного мира, а в нашей ситуации- тем более.»
Дама, казалось, поняла его молчаливый отказ. Она опустила глаза, и Вадим Андреевич увидел, как по ее мокрой от воды щеке поползла слеза.
« Да пошли вы все,- снова со злым отчаянием мелькнуло в голове Вадима Андреевича, — пошли вы..!» Он не понимал, кого « всех» он имеет в виду, но его рука сама потянулась к женщине и ухватила ее за шиворот, а ноги стали соскальзывать со спасительной ветки, уступая ей место. Еще через минуту женщина, обессилив ,лежала на мокром суку,а сам Вадим Андреевич снова оказался в воде. Последнее, что он успел заметить- полные благодарности глаза и шевелящиеся губы. Потом его понес бурлящий поток, и он остался один на один с рекой, вершащей его судьбу.

За несколько дней отдыха в горах Вадим Андреевич проклял все на свете: еще несколько дней назад, сидя в глубоком кожаном кресле в своем кабинете, он размышлял о том, где бы провести очередной отпуск? Турция с Грецией надоели, в Европу он недавно ездил по делам фирмы. Можно было, конечно, отправится на экзотические острова, но тропическая влажность с ее своеобразной фауной тоже не привлекала. Черт дернул его партнера по бизнесу предложить экзотику совершенно иного рода: отправиться в горы, пожить жизнью среднестатистического человека, походить с рюкзаком, ночевать в палатке у костра. Сам партнер поехать не захотел, отговорился кучей срочных дел, но Вадим Андреевич загорелся этой идеей.
-А что,- повторял он, потирая руки,- давно я не ходил дикарем в горы, вспомню молодость, студенческие годы. Решено, еду на Кавказ!
Жена сразу же отказалась от такой, по ее мнению, авантюры. Ухоженная, лощенная, сверкающая бриллиантами длинноногая блондинка, изобразив ужас на кукольном лице, только всплеснула руками, узнав о намерениях мужа.
— Котик,- томно протянула она,- а я так хотела в Венецию! Ну, Котичка, пожалуйста, что тебе стоит? И потом, ты представляешь меня в горах? Как я буду выглядеть? Грязь, комары! Ну что за дикие идеи приходят тебе в голову?
« Дура,- морщась от приторно-слащавого голоса подумал Вадим Андреевич,- ей бы только по магазинам шляться и деньги тратить», но приобняв жену, поцеловал ее в висок и произнес:
— Если хочешь, я куплю тебе тур в Италию. Поезжай отдохни, а я все-таки махну в горы.
Довольная жена что-то защебетала, осыпая Вадима Андреевича бесконечными дежурными поцелуями, а сам он уже представлял себя с рюкзаком на плечах и, что самое главное, свободным хоть на какое-то время от дел и молодой жены с ее вечным нытьем и претензиями.
И вот теперь, сидя у затухающего костра,он с тоской думал об уютных отелях, услужливом персонале и прелестях заграничного отдыха. Приехав на место, Вадим Андреевич с большим трудом разыскал себе попутчиков. Охотников экстремального вида отдыха было немного. Люди предпочитали загорать на берегу теплого моря, а не бегать по горам в поисках приключений. Но все-таки человек шесть таких же любителей, как и он, нашлось. Они отправились в горы без проводника, надеясь только на себя и на счастливый случай, который оберегает от всяких опасностей. Уже на второй день выяснилось, что слишком разношерстная собралась компания: двое студентов местного института, эксцентричная дама в огромной соломенной шляпе и больших, скрывающих половину лица, темных очках, молодая супружеская пара, пытающаяся все время скрыться от посторонних глаз среди камней и ущелий, и мужчина лет пятидесяти, спортивного вида, утверждающий, что знает эти горы, как свои пять пальцев и поэтому требующий полного подчинения себе всех членов группы. Но его никто не слушал. Шли они все вроде бы вместе, группой, и в то же время каждый сам по себе. Молодые супруги постоянно где-то пропадали, приходилось их ждать; дама жаловалась на усталость, но предложение отправляться обратно проигнорировала и продолжала докучать всем своим ворчанием и недовольством; студенты устраивали каждые пятнадцать минут перекур, а мужчина собирал всех, читал им нотации о поведении в горах и грозил страшными карами за непослушание. На третий день подъема по глинистым лесистым склонам, к вечеру, остановились на берегу неширокой горной реки. Решили разбить здесь лагерь. Вадиму Андреевичу было не по себе. Он не мог объяснить , что его тревожит. Каменистый берег неширокой, но бурной речки, протекающей в ущелье, окруженном мрачными скалами, не внушал доверия. Где-то высоко темнело небо. Собирались тучи. Вздохнув, Вадим Андреевич подбросил в костер сучьев и присел рядом.
— А где все?- спросил противный скрипучий голос,- Что вы один тут сидите?
Над Вадимом Андреевичем возвышалась дама. Из-под черных очков выглядывал курносый нос, а в потрескавшихся полных губах висела наполовину выкуренная сигарета. Дама уселась рядом и, вытащив сигарету изо рта, произнесла:
— Не сложилась у нас компания, увы! Вот вы, расскажите о себе. Что вас сюда занесло?
-Не знаю,- пожал плечами Вадим Андреевич,- поиски приключений, наверное. Понимаете, надоело все: дом, офис, работа. Свободы хочется от всего, разнообразия!
— Так вы бизнесмен,- усмехнулась дама,- наворовали, обогатились за счет простого народа, а теперь свободы вам захотелось! Устали! Что ж заграницу не поехали?
— Я там уже был,- мрачно сказал Вадим Андреевич, все острее ощущая неприязнь к своей собеседнице,- там тоже все надоело!
— Надоело,- протянула дама, закуривая новую сигарету,- да вы с жиру беситесь! Уже и не знаете, чем себя, любимых, порадовать! А если бы, как мы? Дом, работа и несколько лет откладывания денег, чтоб хоть на время отдохнуть от бесконечных будней и серости жизни. Вы думаете, я кто? Я врач. И отдых здесь- единственное, что могу позволить себе за три года . А так, как отпуск, так дома, денег еле хватает на еду, одежду, вечные коммунальные платежи, Детей учить надо, а все платное. Вот и приходится вертеться, подрабатывать, где только возможно. О загранице уже и не мечтаем. Вы пробовали так жить? Попробуйте, для вас это тоже разнообразие!
Она с презрением и ненавистью посмотрела на Вадима Андреевича и ушла в свою палатку. Вадим Андреевич вздохнул: ну почему люди так ненавидят тех, кто чего- то достиг в этой жизни? Ведь не рассказывать же ей, как тяжело пришлось оставаться без любимой работы и начинать все заново! Как трудно хоронить ту, которая была рядом в самые тяжелые минуты жизни! Как вообще трудно жить! Да, сейчас у него есть все: капитал, свое дело, молодая красивая жена, которая длинными ногами и копной белокурых волос компенсирует нехватку серого вещества у себя в голове, у него есть недвижимость, но разве это нужно для счастья? Как объяснить, что при всем этом нет самого главного- теплоты и любви в семье, радости от работы, бескорыстных друзей и того чувства удовлетворения жизнью, которое бывает только тогда, когда тебя окружают любимые тобой близкие и родные люди. Хотя, о чем жалеть? Он — уважаемый бизнесмен, у него есть все или почти все. Что еще нужно для жизни? А все остальное- ерунда, надо просто запрятать все эти чувства поглубже в себя и не думать, не вспоминать. Ведь все меняется, и на все надо смотреть по-новому, с позиций сегодняшнего дня. И дернул его черт приехать сюда! Отдыхал бы сейчас с женой в Венеции, катался бы на гондоле, любуясь многочисленными каналами и узкими улочками старого города! И не слушал бы стенаний по поводу неудавшейся жизни какого-то врача! Ему только этого не хватало! Вадим Андреевич посмотрел на небо. Черное, без единой звездочки, оно нависало над ущельем, освещенным одиноким костром; оно давило, пугало, рождало тоску и желание очутится в мире цивилизации, где горят фонари, светятся окна домов, где слышны музыка и смех людей и где кажется все стабильным и незыблемым. А здесь, среди темных гор, Вадим Андреевич чувствовал себя одиноким, незащищенным и потерянным. Он поднялся с камней и вошел в палатку. Завернулся в тонкий старенький плед и закрыл глаза. Но заснуть удалось не сразу. Он еще слышал голоса возвратившейся неизвестно откуда супружеской пары, смех студентов, ворчание дамы и шум начавшегося дождя. Потом все заволокло пеленой и перед ним возникла жена. Она была в легком цветастом платье, в белой летней шляпке, с новой сумочкой в руках. Жена проплывала мимо него в гондоле, а сам он стоял на кромке узкой улочки. Вода заливала его ноги, а он смеясь, что-то кричал жене и махал ей рукой.
Вадим Андреевич проснулся от крика. Встрепенувшись, он не сразу сообразил, что действительно лежит наполовину в воде. Она заливала палатку, а снаружи раздавались вопли и какой-то рев. Вадим Андреевич вскочил и выглянул наружу. В серой предутренней мгле ревела река. Где-то вдали грохотало, иногда вершины гор освещались яркой вспышкой молнии, и в этом невообразимом хаосе метались люди. Во время одной из вспышек Вадим Андреевич увидел молодых супругов, карабкавшихся вверх по ущелью, чуть ниже мелькали фигуры студентов.
— Уходите,- услышал он отчаянный крик,- река, река!
Еще не понимая, что произошло, Вадим Андреевич выскочил из палатки и сделал несколько шагов. Еще через несколько секунд он почувствовал как у колен заплескалась вода, а потом его потянуло в сторону, повалило с ног и он, захлебываясь и отплевываясь, забил руками по воде, пытаясь подняться.
— Поток, с гор поток пошел,- услышал он отдаленный крик, прежде чем вода подхватила его и понесла с собой.
Вадим Андреевич попытался плыть, однако река крутила и несла его по-своему, и вскоре он решил просто отдаться течению, вытягивая голову, чтоб не захлебнуться. Его уже отнесло метров на пятьдесят от лагеря, когда он увидел дерево Неширокая, в две руки, ветка наклонилась над водой. Листья почти касались бурлящего потока. Противоположный сук почти нависал над берегом и мог стать путем к спасению. Вадим Андреевич напрягся и крепко ухватился за мокрые, скользкие ветви. Теперь он висел , изо всех сил стискивая руки, а поток бушевал, стараясь оторвать его от ветвей и понести дальше. Отдышавшись, Вадим Андреевич напрягся и подтянулся. Вскоре он лежал плашмя на трещащей и гнувшейся ветке, обхватив ее руками и ногами.
«Отдышусь и сползу по ней к стволу,- подумал Вадим Андреевич,- а там и на берег. Отдохнул, называется, мать твою…»
Светало. Теперь Вадим Андреевич мог оглядеться. Впереди, там, где еще совсем недавно стояла его палатка, шумела река. В отдалении от нее виднелись палатки молодых супругов и студентов. Поток туда не дошел, но их заливало дождем. Вадим Андреевич, боясь лишний раз пошевелиться, скосил глаза на склоны ущелья: там маячило пять фигур, бестолково метавшихся по камням и машущих руками.
— …ждите,- донеслось до него сквозь шум дождя и рев реки,-… йдем…мощью!
« За помощью пойдут,- устало подумал Вадим Андреевич и вдруг резко вскинул голову,- а почему пятеро? Где еще один?»
Он стал вглядываться в фигуры. Узнать супругов и студентов было несложно, но кто был пятый? Издали непризнанного лидера их группы и даму-врача можно было бы легко спутать, если бы не огромная шляпа и черные очки последней. Оба они были высокими, сухощавыми в своих спортивных штанах и выцветших футболках. И теперь Вадим Андреевич напрягал зрение, чтоб определить, кто же был там, наверху, в безопасности. Он снова посмотрел на реку. Метрах в десяти от него что-то плыло. Сначала он решил, что это очередное бревно , которое несет потоком, но потом разглядел в воде человека, пытавшегося бороться с течением. Человека несло прямо к нему. Вадим Андреевич увидел огромные, полные ужаса и отчаяния глаза. Дама, имя которой Вадим Андреевич так и не удосужился узнать, с большим трудом ухватилась за ветви. Подтянуться не хватало сил. Она тоскливо смотрела на Вадима Андреевича, а ее руки скользили по мокрым листьям, грозя соскользнуть.
« Ветка не выдержит,- подумал Вадим Андреевич,- если она все-таки влезет сюда- пиши пропало! Эх, надо было ехать в Италию!»
Дама цеплялась из последних сил. Она молчала, только огромные на побледневшем и осунувшимся лице глаза, не прикрытые темными очками и от того казавшиеся по-детски наивными, продолжали с мольбой смотреть на Вадима Андреевича.
« Да пошла ты…,- подумал он, крепче обхватывая ногами и руками сук,- я тоже жить хочу. Сейчас каждый сам по себе. Закон джунглей и современного мира, а в нашей ситуации- тем более.»
Дама, казалось, поняла его молчаливый отказ. Она опустила глаза, и Вадим Андреевич увидел, как по ее мокрой от воды щеке поползла слеза.
« Да пошли вы все,- снова со злым отчаянием мелькнуло в голове Вадима Андреевича, — пошли вы..!» Он не понимал, кого « всех» он имеет в виду, но его рука сама потянулась к женщине и ухватила ее за шиворот, а ноги стали соскальзывать со спасительной ветки, уступая ей место. Еще через минуту женщина, обессилив ,лежала на мокром суку,а сам Вадим Андреевич снова оказался в воде. Последнее, что он успел заметить- полные благодарности глаза и шевелящиеся губы. Потом его понес бурлящий поток, и он остался один на один с рекой, вершащей его судьбу.

Время катится по финишной дороге прямой,
От рождения до самой своей черты роковой,
Только птица-душа, всегда летит по кривой.
Бывает жизнь коротка, но срок у каждого свой.
.
Свой срок на взросление, покой и страсть.
Свой рок на венчание, рожденье и смерть.
Мне есть о чем думать и есть, что сказать,
Мой любимый мне жаль, но тебе уже не успеть.
.
Пожалуй, самое время мне, братцы, в море уплыть
На спинах синих китов, которые держат твердь.
Золотой рыбке, свои секреты девичьи открыть,
Отчего взлетает седьмая волна в круговерть.
.
Не могу без тебя оставаться и тебя позабыть.
Незримо натянута леска наших линий судьбы.
Позволь же сегодня мне просто женщиной быть,
За всё заплачу, взяв взаймы у разбитой мечты.
.
Не хочу создавать, не хочу разрушать пустоты,
В избытке грядущей и бывшей уже темноты.
Плеснет серебром, будто смехом людской молвы,
Сомненье и страх, забивая в углы и кусты.
.
Горят уже фонари. Над Невою разводят мосты,
Молчат Сфинксы — каменный страж безумной мечты.
В небе тучи-штандарты начертали черным — холмы,
И взгрустнулось что-то, по ходу житейской игры.

Свифта-туттля сегодня вновь одарила,
Нашу планету потоком ярких персеид.
Горел ночной небосвод, душа застыла,
Восторгаясь вакханалией Нереид.
.
Лед и магний, в атмосферу врываясь,
Метеорами, вспыхнув, к земле летят.
Пульсируя всплесками, воспламеняясь,
Мостовые в лунном солнце горят.
.
Бездна расчертила небо тайными знаками
Сигналы летели только для избранных,
Все смеялись, улыбались и плакали,
Без лишних слов и манер изысканных.
.
Звезды падали, падали прямо в ладони,
Шлейф космических стрел летел к Земле
Над Васильевским, знакомом до боли,
Звездное небо устроило свое дефиле.
.

Космос, давая ответ, посылал кометы,
Даря, веру начала и мудрость агоний,
Добавляя в сонный туман Андромеды,
Умирающий свет у меня на ладони.

Легко ли жить среди городской суеты,
Каждодневных житейских забот,
Имея горсть сомнений и звон пустоты,
С мешками проблем из года в год?
.
Легко ли жить вдали от дома родного,
Когда снится степной лишь ковыль?
А хочется слышать одно только слово,
Сквозь промозглую Невскую пыль…..
.

Бьет по струнам хмелеющий март-музыкант

Город укрыл жемчужный туман

В тумане, как рыбы, спят дома и акант.

Снег на висках — уже не обман.

.

Акант- небольшое растение (до 40см), цветы жемчужно-сиреневатого оттенка тумана.

© Copyright: Надежда Фелькер Матвеева, 2011
Свидетельство о публикации №21108101036

Алых магнолий аромат разливаясь
Тайны рождает на морском берегу.
Шелком волны, ступней нежно касаясь,
С бризом крадутся, как краб по песку.
.
Под мелодию танго танцует волна,
Всплывет желание вернуть всё назад.
На волшебном берегу осталась душа,
Рассыпались звезды, в море ушел фрегат.
.
Живо все, словно было только  вчера,
В твоей сильной руке — моя рука,
Но расставаться нам настала пора,
Пришла печаль, за нею следом тоска.
.
Оскар Строк  для нас написал своё танго
В мелодии звучит нотка прошлого лета
И ложатся тихо между дольками манго,
Мотыльки воспоминаний — алого цвета.

Дежавю — матрицы может и глюки,
Но так же уснула луна за окном,
Нас посещают творчества муки
Повсюду в границах меж явью и сном.
.
Рассветает и уж птицы запели,
Рассвет заалел освещая восток,
Вот он взметнулся в лазурной купели
И расцвел, как волшебный цветок.

.

Смежила муза устало ресницы,
Замер карандаш на обрисе волны
Взмахнул крылами он — рожденной птицы
В поисках фраз, что уже не нужны.

Экспромт на рассвете для Максима Веремейчика
на стихи «МУЗА»
http://prozaru.com/2011/07/muza/

Трава засверкала в алмазах горя,
Устремились пики гор в облака.
Небо в изумруд озер окунулось,
Ночь улетела, утро проснулось.
.
Птицы волшебную песню запели,
Летят к небесам их стройные трели.
Родников хрустальных струится вода
К водопаду, который рождает река.
.
В разнотравье альпийских лугов
Встречать рассветы каждый готов.
Подобрать бы мне цвет облаков
Из моих ночных сказочных снов.
.
На фоне будней дневных суеты
В круговерти городской черты,
Где нужные краски по цвету найти
Для таинства вечности и для любви?
.
Краски радуг с нами рядом живут,
Стрелки по циферблату тихо бегут.
Темная ночь — серебро в фиолете,
Золото в ало-жемчужном рассвете.

Любовь — не розы, а пряность плахи
Слова наши не бездумные птахи
Бумерангом всегда возвращаются
И серым пеплом на нас опускаются.
.
В океанах вода солона — от слёз,
Иду сквозь стену нелепых грёз,
За плечами дороги предательства.
У тебя же одни обстоятельства.
.
Наблюдать за полётами звёзд,
В тишине белоствольных берёз,
Непостоянства, измены забыть,
Все сжечь, что в словах не укрыть.
..
Голова устала от сотен вопросов,
Не стану терзать сердце допросом,
Отчего? Как случилось так? Почему?
С болью в висках слушаю я тишину.
.
Где все вещи знакомы в части целого.
Все стереть, до листа чистого белого,
На денек в свою юность вернуться,
И жить! Не сломаться и не согнуться.

Запутавшись в цветах бархатистой сирени
Жемчужные вьются мотыльки в Мирабели,
Воины Светлых Эльфов — поют Менестрели
И ветер пред их песней встаёт на колени.
.
Солнечным взглядом, куда-то манящим
Солнце садится за горы шАром горящим
Сливается прошлое вновь с настоящим.
Как будто бы воском заплывшие свечи…..
.
Девственность в сиреневых сумерках ночи,
Как и жизнь мотыльков не долговечна она.
Спускаются тихо с Олимпа забытые Боги,
Пазлы собрать из пурпурных лилий огня.
.
К небу красным глазом тихо приникла луна.
Ароматы жасмина вновь не дают мне уснуть
Я выхожу на порог, вечер, запах дождя,
В небе звёзды, кружась, продолжают путь….

Не пиши стихи. Не надо!

Если ты пишешь, так пой —

И встанет ритм ровной стеной,

И рифма найдется сама — собой.

Ты пишешь о чем-то своем?

О чем думы в сердце твоем?

Но кому это надо?

Лично нам наплевать!

Только своим горим мы огнем.

В большинстве ведь каждый

Думает только о личном своем,

И пусть хата горит — она чужая….

Априори, не проживу я дважды,

Но собой останусь всегда во всем,

А реки текут, как земли окаем….

Стремясь заполнять любой объем….

И Ангел-хранитель в сердце моем…

картина художника - А.Маранова "Неземные миры земного художника"

Полевые ромашки и мята
В букете ароматов лета —
И последние блики заката,
И ночь изумрудного цвета.
.
Дочь Луны и земного Агата
В купелях звездного света
Тихо вальсируют до рассвета
Под музыку шорохов ветра.
.
Пастель, мазок, кисть и снова —
Свет луны растворяется в сфере…
Сотни раз смотреть я готова,
На галактики в той же манере.

.

За Надеждой приходит Вера,
Что Любовь будет вечно жить
За всей красой — страданий мера,
А иначе эту жизнь не прожить.

Я всегда ухожу, только вспыхнет заря

Я ухожу восвояси, в наши те вчера,

Где играли друг другом всегда мы зазря,

Разорваны стали наши дни, глухи вечера.

.

Отправлюсь в дом, где не ждут уж меня

Я уже не огонь, я всего лишь одна зола

И не вспомнить того мне бывает дня,

Когда точно в сказке любовь была.

.

Страх -город мутных фонарей разбудил,

Об умолкнувшем танго молчат зеркала.

Неужели я так мало за жизнь заплатил?

Кофе пятна крапом на крышке стола.

.

Как мне страшно, повсюду одна маята

Черна гроздь винограда, осколки стекла.

Почему тогда по весне, от меня ты ушла

Скажешь: — «Прости»? Но ты уже не моя.

Грустить? Может я — перестану.
Ведь ты сказала: — Так нельзя!
Губами не прильну к стакану,
Хоть и больно жить без тебя.
.
Глядя в ночь, в глаза обману-
Леплю скульптуру я из огня.
Клянуть себя не перестану
В душе сомненья есть у меня…
..
Ушел я сегодня в нирвану,
любовь сохранить уж нельзя.
Я стайер! Бежать, не устану,
своей мечте вослед смотря…
.
Может и правда время пройдет
Успокоюсь — когда постарею.
Сегодня дождь за окном идет,
Иначе я жить не умею.
.
На бумаге, как черный налет
Твой облик, графитом намечен….
Что любовь? — это сердца полет,
Но под солнцем никто не вечен…..

Давным-давно, когда Земля только родилась, она оделась в цветущие сады и набросила на свои плечи кисею из бархатных трав, а по низинам разбросала чистейшие хрустальные источники родников. В ту пору весь мир Земли обретал свой неповторимый и прекрасный облик.

Время катилось, неспешно перетекая, изо дня в ночь и снова наступал день, затем он сменялся вновь ночью. Звезды освещали своим неоновым мерцанием загадочную новую планету по ночам, а утром просыпалось Солнце и с любопытством вглядывалось в неизведанные леса. Вальяжно, плывя над Землей, оно задерживалось над ней и смотрело на свое отражение в реках и озерах, купаясь в океанах.

В те времена люди еще не знали зла, ненависти и зависти. Люди поклонялись красоте и творили добро. Все они были красивыми, но особенно была красивой одна молодая девушка. Звали ее Селеной.

Селена вставала до зари и бежала к океану встречать рассвет. Она была настолько красива, что все цветы распускались когда она пробегала мимо и приветствовали ее, кивая своими бутонами, как бы говоря: «Доброе утро Селена».

Селена, наклонялась к бутонам цветов, протягивала к ним ладони и отвечала: «Доброе утро милые мои».

Все, кто встречались на пути девушки, поражались ее красоте и затаив дыхание долго смотрели ей вслед. Но Селена никого не замечала. Она жила словно ничего вокруг для нее не существовало, только — золотое Солнце. Все остальные жители планеты Земля были для нее просто людьми, недостойными ее внимания. Ведь они были просто ЛЮДИ, а она была прекраснейшей из прекрасных и достойна любви только Солнца. В этом она была твердо уверенна. Она стремилась к океану и любовалась своим отражением в воде рядом с отражением солнца.

«Мы созданы только друг для друга в своей идеальной красоте и неповторимости», думала она. Она набирала в ладони воду и плеснув вверх долго любовалась солнечными лучиками, потревоженными капельками воды и упавшими на водяную гладь. Лучики сверкали и переливались на глади изумрудных вод океана и словно шептали ей в ответ: «О, да. Ты самая красивая на Земле, ты достойна самого прекрасного принца в золотой короне, обитающего на небесах».

Иногда она уходила в лес и найдя полянку с бархатными травами и ароматом земляники ложилась в шелковые и ласкающие ее травы, закидывала голову на сложенные под голову руки и смотрела на солнце сквозь листву, трепещущую от легкого дуновения ветерка.

Все любовались Селеной. Молодые люди влюблялись в Селену безответной любовью. Земля в те времена, словно создана была для любви и рождения новых людей, которые должны были рождаться, взрослеть и рождать новые поколения. Так проходили дни за днями. Селена же совершенно не думала о своей миссии матери Землянке. Она мечтала только о Солнце, не замечая людей живущих рядом с ней. Что ей за дело до земных проблем, ведь она любила только его, Великолепное и золотое Солнце. Ей было совершенно безразлично что в нее влюбляется все больше и больше прекрасных юношей, которые забывают о своих невестах, идя вслед за ней.

Гармония мира нарушалась. Перестали рождаться дети и аисты стали улетать на другие планеты. Земля была так же прекрасна и все еще была похожа на сказочный мир, но тише становилось пение птиц и все реже слышен детский смех.

Селена становилась все прекрасней и прекрасней. Ее поступь озаряла ночи яркими мириадами светящихся мотыльков. Она, словно вобрав в себя все лучи Солнца, собранные ею за день в погоне за ним пыталась заменить его в ночи. Селена собирала светлячков, превращала их в звезды и отправляла на небо как почтовых голубок с приветом Солнцу.

Влюбленные, но отверженные Селеной, юноши все же поклонялись Селене и ее красоте, а девушки в грусти и печали плели венки из цветов и трав и бросали их в реки, прося Бога вернуть им их любимых.

Молитвы дошли до Бога и он решил наказать самовлюбленную девушку: «Отныне ты отправишься на свою орбиту в небесное путешествие. Ты всегда будешь любить только Солнце и вечно будешь гнаться за ним, но оно никогда не полюбит тебя и ты испытаешь на себе что такое безответная любовь. Ты станешь для людей прообразом любви. Ты будешь каждую ночь видеть, как люди любят друг – друга, но сама так и не вкусишь этого прекрасного плода. Твой удел отныне вечный бег. Лишь иногда на несколько минут или секунд ты будешь догонять свою любовь и пытаться дотянуться до Солнца, но оно всегда будет ускользать от тебя, как ты ускользала от тех, кто любил тебя». – Сказал Селене Бог и взмахнул своим серебряным жезлом.

С тех самых пор каждую ночь Селена освещает планету своим нежным мерцающим светом. Свет всегда загадочный и неповторимый, лишь иногда меняется оттенок. Когда она приближается к Солнцу ближе и ей кажется, что она его догоняет, ее щеки розовеют и она освещает Землю розовым светом. Иногда она освещает землю холодным мерцанием в своей грусти. Лишь Млечный путь из светлячков остается ей верен всегда, и всегда готов укутать свою царицу шлейфом звезд.

Селена, улетая на небо, все же похитила покой у людей Земли. Как только на небосклоне появляется Луна, сердце людей начинает трепетно биться. Луна манит и завлекает в любовные ловушки всех кто смотрит на нее. Чувства расцветают усиленные необъяснимыми чарами. В ночи полнолуния сердца бьются совсем не так как обычно, они начинают биться в такт загадочных импульсов посылаемых с орбиты Луны где царствует Селена. Эти импульсы рождают в душах мир непостижимой и неразгаданной тайны к которой каждый может прикоснуться если уловит призрачный миг красоты звездного неба.
«Спи моя сладкая», — мама целует Айгюль и ласково поправляет локон волос упавший на личико дочери. Укутывает в одеяльце и любуется красотой детского, чистого, еще не омраченного жизненными заботами, лица ребенка.
Девочка открывает глаза, приподнимается на локоток и вопросительно смотрит на мать. На ее лице отражается глубина озабоченности и тревоги.
«Мулечка! А скажи-ка мне, наш папа никогда не смотрел на Селену, а только на тебя? — Спрашивает она. В вопросе слышится любопытство и какой-то подвох. Что же ответить ребенку и почему она спрашивает.
«Ох, уж эти детки! — Да, милая. Твой папа смотрел только на меня». — С улыбкой отвечает дочке мама.
» Не тревожься. Засыпай», — говорит она, но дочка упрямо решила продолжить допрос с пристрастием. Чувствуется что в ее головку пришла мысль, которая требует немедленного и точного ответа.
«Это хорошо-о-о, — продолжает она, — значит, поэтому наш аист остался жить у нас и принес вам меня?- Её голос становится спокойным и умиротворенным. Словно она решила для себя совершенно не детскую задачу и теперь с чистой совестью может спать.
«Да милая. Спи моя родная», — мама встает и собирается уйти, но засыпающая девочка снова останавливает ее.
«А почему Селена каждую ночь заглядывает в наше окно?… И ты разве забыла»?… Она снова нахмурила личико и строго смотрит на маму.
«Айгюль, детка, что я забыла? — Мама бросает мимолетный взгляд на окно освещенное серебристым лунным светом, на стене рисуют узор загадочные тени, она задумывается.
«Ты забыла еще прочитать мне стишок»! – Малышка укладывает свою головку на подушку под щечку укладывает ладошки, сложенные вместе и закрывает глазки.
» Ну, хорошо», — мама возвращается к кроватке дочери и начинает читать традиционный стишок на ночь. …

Луна в Солнце золотое влюбилась
И в вальсе шар земной закружила,
Как хрупкая ваза мечта разбилась,
Отчаянно вдруг она загрустила
.
Луна глупышка по орбитам летела,
Сердце и звезды — пытаясь отдать.
Неземной любви Солнца — хотела,
Но даже не желало оно о ней знать.
.
По орбитам своим летят друг за другом,
Сколь в веках живет планета Земля.
Год за годом — замыкаются кругом,
С лучами солнца, с бликами хрусталя
…
Солнце греет, ласкает, сжигает.
Луна дарит любовь и прохладу.
Красное солнце злобно пылает.
Луна негу приносит нам и усладу.
.
Девочка уснула, так и не услышав окончание стиха.
«А может быть это и хорошо, пусть растет до поры до времени в неведении об извечных перипетиях жизни, любви и коварстве, вере и предательстве. Всему свое время и все всегда происходит во все века», — мама тихонько еще раз поправила одеяло, поцеловала дочь и тихонько вышла из комнаты.
В окно светила луна. Селена продолжала рассказывать уже свои сказочные истории, — «Сказки о лунных цветах», но уже во снах Айгуль, потому что ее имя в переводе с тюрского, означало — «Лунный цветок».

Раннее утро веет прохладой,
Рулады стрижей — эхо разносит
В золотых рассветах наградой.
День свою красоту преподносит

.

Пред солнечным светом тьма исчезла
Под небом россыпь городов и рек.
Мимолётная крошка-надежда
Каждый наш миг превращает в век….
.
Пылинок бег и каблуков мазки
В солнечных лучах отражаются
К ногам прохожих унося мирки
Бутонами в лужах взрываются.

.

В сосновом бору на изломе реки.
Вовсю хозяйствуют рыжие белки
Интереса ради — смыслу вопреки
Подгоняют тень секундной стрелки.
.
Рабатки в белых кружевах резеды
Медовым нас ароматом пленяют
Упругим шёлком струящихся рос
Ярко на солнце блестят и сверкают.

******

/Рабатка (от нем. Rabatte) – прямоугольный цветник в виде узкой (ширина до 2-3 метров) полосы вдоль забора, ограды или дорожки с одним или несколькими видами растений.

Ласточки летают над лугом
Знать снова, быть грибному дождю
Это мой мир! Здесь! — за акведуком!!!-
Там же, играет жизнь в меледу.
.
Люблю рассветы я в жемчугах
С оркестрами пичуг во саду-
Обертоном их песни в мечтах,
Ясно так мыслится мне поутру.
.
Люблю златых лучей скольженье
В чарах аквамаринов небесных,
Арабесок вуалей паренье-
Невесомых и разноцветных.
.
Мохнатых шмелей жужжанье,
Прилетевших собирать нектар
Легких крыльев их трепетанье
Окутало в цвету сурфиний накал.
***
От своего окна птиц не гоню
Тихо слушаю песнь природы.
Мысли свои в стихах я ловлю,
Сквозь дни – уходящие в годы.
.
Я живу — восторгаясь и плача
В своем мире средь золотых оков.
Редкая выпала в жизни удача
Новое утро встречаю я вновь……

/==/=

Меледа-Головоломка имеет максимальный восьмой уровень сложности. Меледа -одна из немногих старинных русских головоломок. Меледа — Игра, состоящая в многократном снимании и надевании колец на стержень для того, чтобы достать какое либо одно из них. Маята.

На фото мой личный шмель. Он прилетает ко мне каждое утро, говорит: -”Жжжжж Привет!, А я отвечаю: — “Ладно уж. Приглашаю к завтраку. Пей нектар из чаш моих сурфиний!” Он совсем ручной стал и даже уже игнорирует мои попытки запечатлеть его на мобильник. Поговорим с ним о том, о сем. Он мне свои новости, я ему свои и разлетаемся до следующего утра по своим орбитам.

Я живу, я о многом сегодня мечтаю
Но мечты иногда остаются –
….Мечтами…
…………………… Мечтами…
…………………………………… Мечтами….

.
Cтою у мольберта в краску кисть окунаю,
В вечность, делая шаг, взвалив веру на плечи,
просто всех я сегодня –
…прощаю……
…………………….. прощаю….
……………………………………….. прощаю…..

.
За последней чертой, за семью небесами
Надежду, как воздух, пью я большими
….глотками…..
……………………..глотками…….
………………………………………глотками…..

.
А в цветущих садах поутру поют соловьи
Где отголоски небес сплетены светлячками
Зачем мне надежда,
… надежда…..
…………………надежда……..
………………………………надежда……..

.
когда не осталось любви?
Только сапфирами тихие сумерки
под небесами остаются навечно
…..с нами…..

…………………. с нами….
………………………………..веками…..

Молча думая, каждый о своем,
Без улыбок вереницей идем.
Не пытаемся мы гореть огнем —
Погашены наши чувства дождем.
.
Дни дождями равнодушья полны,
Капли-слезы бьют набат по стеклу.
В ожиданьях соломенные вдовы,
И лишь след чернил размыт по столу.
.
Не к столу будет сказано слово —
Бела голубка то — из воронья.
Любовь ушла, как тени былого,
Есть ли место, где живут без вранья?
.
Только места такого не знаю
И на розовом — лоскут пятна!
Рукой нетвердой капли стираю.
Может, весна по весне неопрятна?
.
Молодо-зелено, говорят в народе,
А жизнь бывает очень остра на вкус.
Все же красота только в природе
В отличии от человечьих чувств.
***
Глаза в глаза, как бриллианты рос,
Слезы на травах альпийских лугов.
Тур на скале истуканом врос
Охраняя владенья вечных снегов.

Нет в жизни проступка такого,
Который нельзя было б простить,
Как мне понять того, другого
Ведь время жизни — тонкая нить,
.
Можно пластикой исправить лицо
Но возможно, ли память очистить?
Фантомные боли посетят все равно.
Даже если о худом и не мыслить.
.
Мы по жизни из «Клана раненых»,
Боевые камзолы расшиты ранами,
В душной клетке строений каменных
Возраст души определяется шрамами,

Призраком туманы нависли,
Укрыта площадей красота.
Немыми стали мои мысли,
а ведь яркими были цвета.

.

Так часто устаем от жизни-
ни красного, ни фиолета….
Черно-белого света брызги
в длинных, минутах рассвета,

.

Лампада звездою мерцает
за моим затемненным окном.
В небе образ твой пропадает,
как костер, остывая дымком.

Картина:- пастель. Венеция 2008. авт. Folker N.

Солнце раскрасило, море кистью мечтаний
Чувства с полотен Куинджи качает в волнах,
Что тебе красота, ты ведь дьявол желаний,
Колкое утро, привычный, разбавленный страх.
.
Жаль! всей не поймёшь, не увидишь красы,
Эпохи Венеции в отраженьях воды.
Веселье Вечности и грусть пустоты
Неотличимы с лица – твои лики Судьбы.
.
Остановись! Вырвись из гонки ты суеты
Мир так прекрасен вокруг! и так полон любви!
Ах, каштаны, каштаны! восковые цветы,
Ты ж утопаешь в бездумном слепом забытьи.
.
Вырвись из повседневности, шоры сними.
в сердце Впусти миг живой красоты.
Возьми моё сердце и руку возьми:
Для движенья вперед мы построим мосты.

Две слезинки упали в ладони.
А в висках- непокорны сединки.

Пожелтели в пыли валентинки,
звонко стукает Время бездонно
птицы в небо летят… паутинки…
и куда понесут нынче кони,
мои мысли, как будто пушинки —
под напевы старинной пластинки?
Утекают сквозь пальцы песчинки
из живущего сердца- картинки,
лишь мелькают его половинки,
щёлкнет время-монета в копилку.

Солнце солью покрыло ботинки.
нам никак не уйти от погони….

На пиках заоблачной дали
Искрятся вершины снегами
Демон — служитель печали
Крутит злые метели ночами.
.
К вершинам цвета фламинго
Альпинисты пробивают тропу
На скале отвесной играя в “Бинго”,
Испытать стремятся свою судьбу.
.
Жизнь, зачем то — Мигом назвали.
Мигом счастья, а может беды?
Нам горы по секрету сказали:-
«Ты в гору иди, ответы найди».
.
В шляпе облака бело-дымного
Величаво стоит седой исполин,
Его сердце — вулкан цвета винного,
Ледник же холодный аквамарин.
.
Тысяча двести метров подъема,
И я стою на вершине хмельной
То ли нехватка опять кислорода,
Толь у судьбы я, снова выиграл бой.
.
Понял здесь:- «Я всего лишь частица,
Я маленький атом — целой Вселенной».
Открыта мною мира тайны страница,
И её фракталов смысл сокровенный.

Примечание:
Когда-то давно Эльбрус был действующим вулканом, а теперь числится в группе самых огромных потухших вулканов планеты. Высота Эльбруса равна 5642 метрам.
По одной из версий название Эльбрус происходит из иранского Айтибарес — «высокая Гора», более вероятно — иранское «сверкающий, блестящий» . Грузинское название Ялбуз — от тюркского ял — «буря» и буз — «лёд».. Согласно другой версии, Эльбрус переводится с Карачаево-Балкарского языка так: Эл это селение, народ, государство; Бур это крути, вороти, составляет один корень со словом Буран ; Ус — это означает характер, поведение, нрав. Имеющий нрав создавать буран или же вулкан, который крутил, воротил селения, народ. Сейчас Эльбрус это потухший вулкан, но у местных жителей Кабардино-Балкарии в народной памяти сохранились времена, когда еще Эльбрус был действующим вулканом.
Высота Эльбруса – 5642 метра. Немногие вулканические горы земного шара превосходят по высоте Эльбрус. Лишь потухший вулкан Аконкагуа (6960 м) и действующая огнедышащая гора Льюльяйльяко (6723 м), расположенные в Южной Америке, превышают Эльбрус немногим более чем на один километр. Величайший вулкан Африки Килиманджаро почти равен Эльбрусу, превосходит его только на 253 метра, то же можно сказать и о наибольшем вулкане Северной Америки Орисабе (5700 м), превосходящем Эльбрус на 58 метров. Среди гор Азии Эльбрус — самая высокая вулканическая вершина, следующая за нею, гора Демавенд уступает Эльбрусу по высоте на 38 метров……
Очертания Двуглавого то синего, то розового — в зависимости от освещения — конуса Эльбруса хорошо знакомы жителям рядом расположенных вокруг Республик.
.
Предрассветная суматоха. Выход на трассу назначен на четыре утра перед рассветом. “Приют 11-ти”, гудит словно растревоженный улей. Эта маленькая высокогорная гостиница — последний приют альпинистов перед восхождением. Теплая бочка расположена на высоте 4200 метров над уровнем моря на склоне горы. Отсюда уходит покорять вершины и сюда возвращаются. Здесь чаще всего звучат под гитару песни Высоцкого. ..”Если друг оказался вдруг и не друг и не враг, а так”….. (скоро новый рассказ — ” Вперед и вверх, а там”… не пропустите.

(Слайд-шоу ПРИЕЛЬБРУСЬЕ в Моем мире

Весь мир тогда нам казался игрой,
В калейдоскопе ярчайших красок.
Смех, веселье, и текила рекой,
Из смелых венецианских сказок.
.
Вся жизнь стала театром коллизий,
“ La Fenice” воскресла из пепла,
Как хрустальная кипа иллюзий,
Мечется любовь на крыльях ветра.
.
В мюзиклы, превращая все ночи,
Не спит демон бытья и небытья.
Мое одиночество сердце мне точит,
В тиши под ризой ушедшего дня.
.
Дож на шумных балах Кавалькины,
Скрыл под маской снова свое лицо.
В византийской базилике Арлекин
С невестой — в кипельно-белом манто.
.
La piazzetta San Marco блистает,
В бликах воды играя жемчужно,
Холодным ковром её покрывает,
Взлетают в небо голуби дружно.
.
На лоскуте моих впечатлений,
Гондолы в изумрудных каналах,
Гимн гондольеров — песнь вожделений
В Венецианских старых кварталах.

“Ла Фениче”-один из крупнейших оперных театров Италии. В 1836 году прославленный театр стал жертвой пожара, случившегося незадолго до открытия традиционного Карнавала. Недаром, говорили современники, ему дали название «Феникс». И феникс, действительно, меньше чем через 6 месяцев возродился из пепла.

*

Дожи средь шумных баллов Кавалькины — Самое заметное светское событие карнавала — участие в роскошном бал-маскараде Кавалькины, который обычно проводится в театре “Ла Фениче” . Ну а ДОЖИ — это совсем просто -Правители Венецианской Республики.

Оторопело стою в мгновенье ока в воде… — действительно. если не знаком с Пьяцца Сан-Марко, можно прийти в замешательство. Можно стоять на прекрасном сухом покрытии из мозаики плит, упоенно кормить голубей, которых там несметное множество, а следующую минуту очнувшись оказаться стоящим по щиколотку в воде. В момент прилива морская вода выдавливается через отверстия в плитках и затапливает площадь,

данное явление продукт мысли великих Архитекторов прошлого, действует и поныне. Начинается отлив и вода снова уходит, а на площади снова голуби и туристы.

Вся ярка картинка данного стиха просто мои воспоминания и они ярки и сейчас. Фото все авторские, кроме верхнего под заголовком. )

Снова раскаты орудий, стонут горы, обвал
Назад, уж не прикоснутся к ребенку их руки
Вновь погибших солдат коих образ я знал,
Шаги по земле доставляют безумные муки.
.
Поминальную держу я свечу, ее свет дрожит
А в бокале из пластика, красное искрится вино.
Мне мерещится — призрак крылатый летит,
Согрев на прощание, их тело палящим теплом.
.
Слезы, как капли воска свечи, стекают в душе,
Лавиной со скал вниз от канонады срываясь
Не скоро рассвет, и заката — не вспомнят уже,
Те, кто в сраженьях времен на скалах остались.
.
Мне сегодня не до веселья, рыдает моя душа.
Доколе будут падать вертушки в ущельях? Когда?
Снова слезы любви грустью наполнят наши глаза,
Там, где смогут понять и судить о значениях дня.
*******

В Кабардино-Балкарии 10 июня в ходе спецоперации по ликвидации боевиков погиб заместитель командира республиканского ОМОНа полковник милиции Замир Дикинов. Как сообщали ЮГА.ру, боестолкновение с бандгруппой началось 10.06.2011 в поселке Нейтрино. В 11:30

© Copyright: Надежда Фелькер Матвеева, 2011
Свидетельство о публикации №21106120098

Распяли святую любовь, обрезали крылья,
небрежно бросили перья под солнцем палящим.
Пыталась подняться вновь она, но в бессилии,
по песку её конь шёл, как по углям горящим.
.
Родник миражами в оазис призывно манИт
Пальмы склонились над зеркалами мнимой воды,
там солнечный зверь на песке притаился … спит,
там призрачно счастье… мерцает в цветах резеды…
.
Дам ей хрустальной воды из колодца напиться,
осторожно, с раненых крыльев, пыль отряхну.
Помогу ей из пепла птицею снова подняться,
дыханьем согрею, песнею нежной её оживлю.
.
Время Инь — Ян в переливах золотого песка
Заискрится, сверкнёт и жар-птицей взлетит.
Тайную нежность снова раскроет моя ей рука
средь звезд в небесах свободно мы будем парить.

Сегодня портрет твой рисую
На белом холсте черным углём,
По тебе я очень тоскую,
Вот бы огнем в камине твоём!.
.
Быть бы огнем и вечно гореть
Тепло, в холодной ночи даря;
На бегу, на скаку – умереть,
Свою любовь отдать за тебя.
.
Росчерк, вот уж локон завился….
Угольком тихо рисую мечту.
Образ неземной проявился,
Линии плавно бегут по холсту.
.
Глаза, как два омута счастья,
В них окунуться и умереть.
За тебя одолев ненастья
Готов принять я огонь и плеть.
.
Вот и все. Твой окончен портрет,
Смотришь ты с улыбкой надменной.
Ретушь штрихов и сложен ответ:-
«Картина любви во вселенной».
.
Небо близко, звёзды мерцают
Новая муза, новый рассвет…
Новое сердце я разбиваю.
Ведь я художник и я поэт!

@ Светлана Тишкова: Светланка это для тебя.
****
Слышу голос твой и мгновенно душа замирает,
утопает в объятьях,как в родниках с живою водой.
За годом год вся жизнь надо мной пролетает,
Я смотрю на Янцзы неподвижною лодкой пустой.

Несет меня и качает на волнах диапазонов твоих.
В мираж космических далей звучит песни мотив.
Преступление времени — забыло ту весну нас двоих,
Словно в мире уже не осталось надежд и молитв.
.
Слушая многоголосый эфир сегодня грущу,
Через годы и расстояния родной голос звучит,
Но о том, что он любит меня, я в стихах умолчу
Там, в небесах, мне и всевышний и глупость простит.

В холодных вечерах так хотелось тепла
Дождь по окнам монотонно стучал шелестя.
Из рук твоих полынь, словно мед я пила.
Кудри ветром расправлял гребень дождя.

Серебром переливы — ковыль на ветру,
к земле припадал, то летел к облакам,
подхватывал он чувства мои на лету
скомканным дымом бросал к небесам.
.
По ущельям растекаясь белым туманом
тихо отражаясь в сотнях гранитных зеркал,
ввысь с птицами летели они караваном,
плавно стекали меж рододендронов и скал…..
.
Мысли, как птицы — лицедеи глубин бытия,
Бегут средь руин, иль возводят новые храмы.
Мы всегда должны быть сильнее самих себя.
Раны что? Затянутся. Лишь останутся шрамы.

Разрывается от разнотравья душа —
в ярких запахах ароматы — соблазны.
Тень крыла по лицу прошла спеша,
мы дети греха или солнечной плазмы?
Все имеет для время, когда то значенье,
рассветы, закаты, дождь или снег,
каштановый цветок — картин завершенье,
то мирно спит, то будоражит нас всех.
По двум параллелям, сходящимся в бездне
я разливаю в бокалы тоску и смех….
Кольцо разомкнулось — пути осмысленье,
я бреду наугад среди суетных вех.
Ветром сорвало листок, бросило вверх,
вся жизнь  равномерный по кругу бег!

Отложи свои кисти художник, возьми пастель,
нарисуй стук сердца и память о доме родном.
Не гляди вокруг, не ищи подходящую цель
Душа вспоминает, навивая грусть о былом;
мне навсегда оставляя картины из детства:-
«В запорошенном цветом вишневым саду
Падала звезда в ладони дрожащего сердца»…-
Может быть, сюда снова когда-то приду….
Художник в теплых ладонях разотри пастель.
Пусть пальцы твои осязают южного цвета тепло.
Из тех дней тонкий шлейф, как судьбы канитель,
Ты не представляешь, бывало, как мне тяжело,
а в душе у меня селились крик и немая метель,
и тряпичный локон упасть норовил на чело.
Художник рисуй гимн душе верных друзей,
Что бывали рядом, не пустословя — храня.
Заново строили мой мир из любви и надежд…….
Босиком я бегу по росе:- «Она любит меня!»

Джазмен на трубе под фиалковым небом играет
Над Сеной ночной волшебно мелодия льется,
Только сердце разбитое, на ветру остывает
То эхо там плачет, то вдруг навзрыд смеётся.
.
Пастушка Иль-Де-Франс огнями мир покоряет,
Простота идеальна в стальных сплетеньях венцов.
Устремляясь ввысь, огнями призывно мерцает,
В дорогу зовя, безоглядных романтичных юнцов.
.
Небо опрокинуло поле белых ромашек,
Расцвела по весне сирень в Сен-Женевьев-Де-Буа.
Просто послушай, что сердце тебе порасскажет,
Путь к дому далек, но покуда надежда жива.
.
Где-то под северным небом береза страдает,
Сарафан её кружевной освещает луна.
Соната все тише. Родимый край засыпает.
Ночь на дворе – покрывалом на землю легла.
.
Над Сеной музыка льется, пленяет. Но сердце —
Рвется, тоскуя в дальней ЧУЖОЙ стороне
Хотела к небу быть ближе — расшибла коленце.
Днём отупляет тоска, а под вечер – вдвойне.

Хочешь стану лунной дорожкой
Ночью буду путеводной звездой,
И шелест дождя за окошком,
И в небо: текут облака резедой.
.
Хочешь лучом горячего солнца
Согрею дневную дорогу твою.
Соткут из радуги веретенца
Драгоценную с алмазом тафью.
.
Закатом дня уведу на поляну,
Фиалки подарят свой аромат.
Взгляд твоих глаз ловить не устану,
Лишь ты улыбнешься, и я уже рад.
.
Венок из сурфиний снежных сплету,
Под шепотом бриза волн уходящих.
Фату из белых лилий в кисею сотку
Сгорая, в желаниях сердца не спящего.
.
Тебя любить – никогда не устану!
Грянет пусть даже смерч или гром.
Луною тебе новорожденной стану,
Когда виски окрасит твои серебром ….

Мечтал берегом стать из золотых песчинок
В океане наших нереальных страстей
Страсть рассыпалась арабеской картинок
Сквозь пальцы, от меня убегающих дней….
.
Ливадия, лестница вверх, кипарисов строй.
Этот миг я запомнил, была тогда ты со мной
Музыку междометий нес ветерок под луной,
Запах шелка кожи твоей, прихватив с собой.
.
Цветущих магнолий дурманил, пьянил аромат,
Между мраморных статуй ты спускалась к воде
Не хватало сил, для того, чтоб вернуться назад….
Уже не забыть ту лунную ночь, ни мне, ни тебе.
.
Воду морскую с луной, зачерпнув осторожно
Смотрела на звезды сквозь струи летящей воды
Южная ночь, вальсировала меж нельзя и можно
Слизывал с  песка призывно прибой твои следы.
.
Падал сарафан изумрудный на острие клинка
Нагую в ночи по лунной дорожке волна увела
В ожерелье жемчужное ее вплеталась тоска
И рассыпалась аккордами вся ее морская душа.

http://prozaru.com/2009/07/naberezhnaya-reki-moyki-14/

глава 1. Набережная Мойки, 14

============

http://prozaru.com/2010/01/letniy-sad/

Глава 2. Летний сад

=============

http://prozaru.com/2010/04/krasnyiy-mesyats-glava3/

Глава 3. Красный месяц

================

Глава 4. Ольга
«Красная стрела», плавно покачиваясь и отстукивая свой ритм, считая стыки стального пути, все ближе и ближе несла ее навстречу с неизвестностью. Ольге не спалось. Ее мысли перескакивали, с одного на другое словно сплетаясь в сеть воспоминаний о прошлом, настоящем и вплетая думы о будущем.
Конечно всегда, что-то надо менять.
— «В подлежащий камень и вода не течет». – Вспомнила Оля любимую бабушкину пословицу.
-«Легко сказать: «Менять», но как, же трудно всегда решиться на это». – Подумала она, и ее мысли снова плавно заскользили, ныряя в прошлое.
Перемены и сами приходят совершенно неожиданно иногда. Тогда, пять лет назад, после развода, пришлось практически все начинать заново. Заново пришлось учиться жить. Жить, зная, что опереться больше не на кого. Заботится о сыне. Найти в себе силы, в смутные времена начала нового века, с новой силой отдаться учебе и совершенствованию в профессии. Времени для грусти и депрессии просто не оставалось. Накатывала только порой усталость и желание все бросить. Не биться, не стремиться и не утверждаться, не подтверждать, не получать очередной сертификат, не учить очередную программу. Хотелось лечь и уснуть….
Постепенно исчезали многочисленные друзья. С общими друзьями семьи общаться не хотелось самой. Эти встречи слишком ранили ее еще свежими воспоминаниями о прожитых годах, а хотелось скорее забыть горечь разрыва. Одиночество в большом городе. Это были не просто «так уж сложившиеся обстоятельства», а осознанный выбор, который сделала Ольга. Она сейчас была из тех многих миллионов, которые засыпают и просыпаются в постели одни, если варят по утрам кофе, то только для себя, готовят обед в основном только для детей, оставшихся с ними. Она стала жить, как кошка, которая гуляет сама по себе? Этот современный стиль жизни, сейчас предпочитают многие женщины, которые не отказывается от мужчин, но сводят зависимость от них к минимуму, предпочитая любовь на расстоянии. Не торопят события и не блуждают ищущим взглядом по лицам идущих навстречу мужчин. Они либо продолжают где-то там, в недрах своей души еще горячо любить своих бывших, пряча это чувство не только от всего мира, но и от себя, либо освободившись от своего чувства, наслаждаются чувством свободы. Они находятся в постоянной борьбе за место под солнцем, постоянно доказывая свою значимость, свои знания, свою состоятельность в решении профессионализма.
-«Почему наши дома выглядят красочно снаружи, но в них живут разбитые семьи, умножая одиночество»? – Оля вспомнила их старую коммуналку на пять семей, в которой она выросла.
-«Раньше их называли доходными домами, коих так много в Питере. В них тысячи коммуналок, где на одной кухне бок о бок жарят картошку соседи. Ругаются, мирятся, но всегда людно на кухне. Свистит на погоду чайник на старенькой плите. У кого-то на столе дымиться тарелка с пирожками. Сюда приходят из своих комнатенок соседи выпить чай и посудачить……. Как давно это было». – Вспомнила Оля, картинку из детства. Ей казалось, что там в тех закопченных коммуналках никто не чувствовал себя одиноким….
Прогресс шагал семимильными шагами. Детство улетело в страну «Счастье», оставив на прощанье лишь шлейф воспоминаний.
Отзвенела студенческая пора. Студенческие годы это самая, наверное, феерическая книга в жизни Ольги, да пожалуй, и каждого бывшего студента.
Теперь, стоя возле окна своей вполне комфортабельной квартиры на 14 этаже и глядя на ночную улицу, где даже ночью не перестает долетать до окон гул от бесконечного потока машин, Ольга часто смотрит на засыпающий город и в этот момент остро ощущает острую боль одиночества. Одиночество стало состоянием души. Одиночество – это бывает один из способов бегства от навалившихся на нее актуальных проблем. Для нее – это возможно сейчас лучшие времена, у которых есть явные плюсы, но и есть минусы. Только почему, когда оставаясь одна в темной ночи и, глядя в окно на звездное небо, она чувствует, как щемит иногда ее сердце и слезы непрошеными хрустально-солеными росинками зависают на ресницах…..
Она стала женщиной из «клана раненых». Как лакоты, рисует она значки на своем плаще памяти, запечатлевая на нем все те раны, которые ей были нанесены в жизни. Свои шрамы она, заработала не в боях племен или войнах, а нанесли ей их, любимые ею люди. Теперь, когда ее спрашивали:
-«Откуда ты»?- Ольга, улыбнувшись, отвечала:
— «Я из клана раненых»!
Огромный город, много людей, все куда-то бегут, спешат. А действительно ли им это надо? Все это сумасшествие, бесконечные пробки, отсутствие отдыха и одиночество. Да одиночество, не смотря на то, что ты живешь в самой гуще событий. Почему-то сейчас так много одиноких людей, которые прожигают свою жизнь в борьбе за ценностями, навязанными им непонятно кем.
Суета большого города. В толпе никто не замечает друг друга!!! Все бегут. Утром чашка кофе и лишь одна мысль в голове:
-«Надо успеть! Надо сделать! Надо забежать! Как хочется порой остановиться и закричать:

— «Люди замрите на мгновенье. Тише! Птицы летят!».

Тук! Тук! Стучат колеса по стыкам рельсов…. Мелькают за окном вагона спящие города, а поезд мчится навстречу с неизвестностью. Все новые и новые воспоминания всплывают в памяти Ольги под монотонный стук колес….

Плавное покачивание вагона привело в воспоминаниях Ольгу в тот прекрасный вечер к Неве.
Иногда Ольга бросала все свои дела и уходила на набережную к Неве. Стояла у мраморного парапета и смотрела на воду. Стояла долго и разговаривала с рекой, доверяя ей свое самое сокровенное. Нева уносила со своими водами поверенные ею горести, сомнения и откровения. После таких встреч с Невой на душе становилось легче, словно она исповедалась реке, а ее воды вселили новые силы в душу.
В один из таких побегов от реальности дневных забот и круговерти Ольга и встретила Андрея, своего одноклассника. Сколько же лет они не виделись? Лет пятнадцать, двадцать? Нет, наверное, меньше. Пока были, студентами еще встречались всем классом, совершая вылазки к кому-либо на дачу, но постепенно пути каждого разбегались по своим орбитам. Их круг разомкнулся, и каждый стал далекой звездочкой сверкающей в пучине черного неба. В шутку на выпускном вечере, когда они шумной ватагой вышли полюбоваться звездным небом, Андрюха предложил каждому выбрать свою звезду. И теперь спустя много лет, поднимая голову к небу, они смотрели на звезды, подмигивая своим одноклассникам, вспоминая счастливые дни детства.
В тот вечер она, как всегда стояла на Набережной напротив входа в Летний сад, рядом рыбаки закидывали удочки и ловили в водах Невы каких-то еще выживших там головастиков, они радовались, как дети каждому трепещущему и переливающемуся перламутром на закатном солнце, мальку. Ольга улыбалась, наблюдая за азартными рыбаками, когда кто-то тронул ее за плечи и развернул ее к себе. Сначала Ольга хотела возмутиться, и уж было, открыла рот и сжала в кармане куртки кулачок, когда увидела рядом его смеющиеся глаза. Глаза словно из детства, Андрея ее школьного друга, причину тайных вздохов всей девичьей половины их класса. Он изменился, с возрастом приобрел мужественность, седина слегка посеребрила виски. Наверное, в толпе, бегущей, в подземке она и прошла бы мимо, так и не узнав его. Но сейчас эти глаза были совсем рядом. Они искрились тем же веселым смехом и юношеским нахальством повесы, как и тогда, когда они танцевали школьный вальс на выпускном вечере.
Ольга вспомнила, — они долго бродили по Летнему саду в тот вечер, возвращаясь в дни своего счастливого детства. Андрей в нескольких фразах упомянул, что он в разводе уже несколько лет и живет с дочерью студенткой. Он трогательно, с чувством говорил о ней. Ольга поняла, — дочь для него сейчас единственный свет в окошке. И у Ольги было главным – ее сын — студент и работа. В этом они с Андреем были схожи.
После этого вечера, Андрей иногда стал звонить, и они бродили по Набережной или в Летнем саду. Недавно он уехал работать в Барселону по контракту, а Ольгу «Красная стрела» несет в Столицу, где ей предложили тоже престижное место.
-«Интересно, как там мой малыш один управиться»? – Подумала Ольга о сыне, оставшемся оставшегося дома в Северной столице. И теплая светлая улыбка озарила ее лицо.
-«Малышка. Да уж, метр восемьдесят пять ростом»! – усмехнулась она. Поезд постепенно замедлял свой бег. Ольга посмотрела в окно. Наступал рассвет. Появились первые дома новостроек Подмосковья. Неспешно стала собираться.
Поезд шел все медленней, мелькали спешащие от Москвы электрички. За окном проплывали какие-то товарные станции, депо и станционные постройки. Змея поезда словно протискивала свое тело среди каменных джунглей мегаполиса, все глубже и глубже внедряясь в его чрево.
Ольга ощущала беспокойство на грани паники. Хотелось повернуть обратно и сбежать от еще непознанного монстра под названием Москва. Поезд вполз в жерло Ленинградского вокзала. Ольга, безвольно подхватив свою сумку, пошла к выходу из вагона, и шагнула с опаской на перрон, как кролик в пасть удава.

-«Тук. Тук. Тук, — отбивал каждый шаг эхом от стука каблуков по перрону в висках и сознании. – Ничего. Я в любой момент смогу вернуться домой. Всего ночь и я дома» — Успокоила себя Ольга и шаги ее стали тверже и увереннее. Она вскинула голову и, выйдя из здания вокзала, влилась в поток, уносящий ее в подземку…….

«Рене Декарт несколько веков назад говорил, что уединение следует искать в больших городах»… Возможно…

Продолжение скоро….

Танцы при луне астры затеяли
Отражаясь в хрустальной воде.
Смятение в душах посеяли
Всё не случайно на нашей земле.
.
Астры в венок сплетались
В ночь Янко Купалы в реке
С тобою сердцами сливались
Дыханье твое на моей щеке.
.
На крылечке сидим, вспоминая
Думы о прошлом нас бередят
Всю жизнь! Всё, как есть принимая
Под настойчивый шорох дождя.

Это страшно и больно, когда отнимают крылья
Запрещая мечтать, любить и в небе парить.
Мы признаёмся, что мудрость — ребёнок бессилья,
Чтоб страданья через сердце своё пропустить.
.
Мы помним все, что с нами бывало однажды
Мы боимся двери новому миру настежь открыть
Мы умираем от нашей жизненной правды
Мы не можем убежать от себя и забыть…
.
В одиночестве ищем свое мы убежище
Дуем на воду, боимся обжечься мы вновь.
Вам захотелось движения жизни — ратуйте,
Испейте, богохульник. — а что это? — то моя кровь…

Море, прибой кружевом пены взбивает,
на сапфировом гребне тихой волны.
Пот надоедливый с гальки смывает,
И засыпает с бризом в блеске луны…
.
Парус,как мираж неба мачтой коснулся,
Чело свое, прикрывая Короной земли,
Берег вспомнил родной и встрепенулся,
как злато из праха, как огонь из любви.
.
Сквозь серебро вуали первой звезды
во снах манило мерцаньем — пламя свечи,
Берега, где вишневые зацвели уж сады,
ароматом терпким своим, зазывали в ночи.
.
К зеленым лугам, к родным берегам,
печаль, ветром белая птица вдаль унесла,
Возвращался к любимым серым глазам,
звезды оду пели вослед, молодела душа.
.
Этот мир стремился удержать на ладошке.
Красоту на заре любимой спешил подарить…
Если надежды свеча догорит в его плошке,
верю я, чайки останутся над морем парить.

«Время. Почему оно так быстро летит. Для чего мы рождаемся? Может быть для любви? Но как понять когда она приходит, как понять, что это она и, что именно она, та самая настоящая? Когда мы любим – мы живем, мы развиваемся, мы в своем движении вперед, постепенно приближаясь к главной цели жизни, к Главному. Что же в нашей жизни Главное»?- Анфиса шла по заснеженному городу и мысли роились в голове, словно снежинки начинающейся метелицы.
Было еще несколько минут назад тихо и спокойно, но уже по дороге закручивал в спирали снежными вьюнками, усиливающийся, словно невзначай подкравшийся из-за угла шалун — ветерок. Он стал развивать поземку, то поднимая ее и бросая в лицо прохожим пригоршнями последнего снега , то заставлял снежную поземку ластиться и струиться серебряными струями над дорожками и жалобно поскрипывать, то, замирая на мгновение, вдруг подхватывал серебристую пыль снежинок и играл ею в свете фонарей засыпающего в своей колыбели города.
Мысли. Мысли приходят, одни сменяясь другими, плавно обволакивая все пространство.
-«Какая все же красота этот зимний тихий вечер». – Анфиса замедляет шаг и любуется серебряным облаком снежной кутерьмы, поднятой ветерком. Снежная пыль в свете городских фонариков Пушкинской эпохи, завораживает, превращаясь в калейдоскоп воспоминаний.
Она окидывает улицу взглядом. Взгляд скользит по старым хранящим воспоминания эпох фасадам зданий. Кое-где светятся окна, зашторенные наглухо портьерами и кажущимися таинственными и хранящими свои тайны за семью замками. Другие светятся, весело сверкая отблесками хрустальных подвесок на люстрах, как бы говорящими:
-«Вот, мы все открыты, нам все нипочем, даже снежная ночь».
-«Мы сами по себе и мир подвластен нам. У нас все хорошо, наше счастье с нами и мы делимся с вами нашей радостью». – Говорят третьи. Анфиса невольно улыбается, глядя на окно, где царит полумрак, видимо, включена только предновогодняя подсветка, а на фоне окна два склоненных голова к голове силуэта….
Какая тишина, удивительная, даже какая-то праздничная, только похрустывает тихо снег в такт шагам редких прохожих. Редкий вечер. Словно опустилось на улицы города легкое покрывало, сотканное из сказок Андерсена.
-«Как можно жить без этой красоты»? – Думает она. Окружающий мир, для нее становится космосом, небом, заполнявшим все пространство над ее головой, уводит ее мысли все дальше и дальше вослед летящим снежинкам в тишину ночи.
-«Как жить без этой красоты, которую мы порой совершенно не замечаем в суете дней. Как мы можем дышать без созерцания этой красоты. Ведь она и есть жизнь. Это часть нашей жизни, без которой мир становится серым, угрюмым и, без нее, как на лакмусовой бумаге проявляются все его, нашего мира примеси грехов и пороков». – Анфиса покачала непроизвольно головой, потом резко встрянула ею, стряхивая снег, щедро усыпавший своими пушистыми крупными снежинками, невесомыми, как пух, копну ее каштановых волос.
-«Однако снег усиливается»- Подумала она, поеживаясь. Мороз крепчал, и становилось зябко. Анфиса повернула в сторону дома и решила все же не изменять любимой традиции, направилась к Банковскому мостику, перекинувшемуся через канал Грибоедава. Она любила постоять на нем, подумать о своем прошлом, настоящем и немного помечтать о будущем.
Этот любимый ее висячий Банковский мостик находился недалеко от Невского проспекта, там, где канал Грибоедова делает стремительный, похожий на виражи жизни, изгиб. При входе на мост с каждой его стороны на массивных пьедесталах восседают по два грифона — крылатых льва. Упираясь передними лапами в пьедесталы, они держат в своих пастях цепи моста. Позолоченные крылья и фонари над головой делают их особенно фантастичными. Анфисе казалось, что они разговаривают с ней. Она протягивала руку, дотрагивалась до холодного чугуна, покрытого сусальным золотом, и ей казалось, что через столетия она слышит, как бьется их горячее сердце. Она вверяла им свои тайны и чаянья.
-«Здравствуйте мои хорошие. Вам, наверное, сегодня тоже холодно? Не печальтесь родные мои. Зима не вечна, но тоже прекрасна. Посмотрите, каким серебром она одаряет вас сегодня. Снежинки летят, постепенно укутывая все вокруг. Они, словно лебединым пухом покрывают все изъяны, рожденные временем».
Анфиса прошла по решетке моста рукой затянутой в лайковую перчатку, которая уже не спасала от холода, и стряхнула пух легкого снега с ажура решеток.
-«Вот видите и решетки, уже покрылись зеленью окиси, ведь были, как и мы в молодости, яркими и чистыми и, наверное, тоже думали, что неподвластны времени». – Шептала она львам. Львы, молча, слушали ее, и ей казалось, что они в знак согласия подмигивают ей своими фонариками.
-«Время, Почему оно так быстро летит? Почему не оставляет нам право выбора? А может быть в этом и есть закон природы? Мы рождаемся, взрослеем, впитываем в себя опыт уходящего поколения и дополняем его своим опытом и новыми познаниями, затем передаем его своим детям. Они в свою очередь пополняют полученные знания, уже своим опытом и своими знаниями и передают его дальше, а мы тихо уходим в тень со сцены жизни, оставаясь лишь в памяти тех, кто приходит за нами». – Одни мысли Анфисы порождали другие. Этот мостик всегда вызывал в ней воспоминания, толкал на рассуждения о смысле бытия ее внутреннего мира. Она задавала львам вопросы и словно из временного пространства веков, слышала их ответы, находя для себя успокоение.
Анфиса дошла до края моста. Попрощалась со львами и, перейдя дорогу, вошла в арку двора. В колодце Питерского двора, она машинально вскинула взгляд на окна пятого этажа, некогда бывшего «доходного» дома. В кухне их с Майей «коммуналки» горел свет.
-«Ну вот, Майя уже вернулась со спектакля».- Констатировала Анфиса, направляясь к подъезду. Сегодня в театре Комиссаржевской давали мелодраму в двух актах по пьесе Т. Уильямса «Лето и дым». Майя усиленно звала Анфису на спектакль, но Анфису не очень привлекали мелодрамы, и она отказалась от приглашения старинной своей подруги детства. В общем-то, темой мелодрамы «Лето и дым» была не столько тема страха перед любовью, где в «квадрате» любви три девушки стремятся завоевать сердце мужчины и заявленный театром жанр мелодрамы предполагает не столько слезливость сочинения, сколько его мелодический строй. Все же это классика, а она проецируется на любое время. В этой пьесе есть душевность, пронзительность, хрустальный звон. Анфиса смотрела в свое время этот спектакль. Конечно, ей нравилась тема главной героини Альмы. Нравилась и то, что тема давала возможность осмыслить, некоторые моменты из своего мира души. Анфиса любила смотреть пьесы, которые давали пищу для ума.
Она поднималась по старой лестнице, старого дома и ее мысли бежали вслед за ней, тихой тенью ненавязчиво сопровождая каждый ее шаг.
Ее мысли вращались уже вокруг темы пьесы, которая по своей сути раскрывала извечное противоречие, живущее в каждом из нас — конфликт мира духовного и мира телесного.
Понятие «души» стало неким символом, разгадать который пыталась Анфиса, но который так и звучал вопросом.
-«Ведь каждый из нас подменяет жизнь души жизнью тела и невольно низводит все проблемы до этого уровня. Очевидно, что человек — это поле битвы между Господом и дьяволом. Иначе нам не оправдать ни нашу историю, ни наши проблемы».- Подвела итог своим мыслям Анфиса, открывая дверь в квартиру.
Здесь в этой небольшой квартире на две семьи жили еще с довоенных времен родители Майи и Анфисы. Сюда их родители в начале пятидесятых и приносили своих детей из роддома, сначала Майю, затем и Анфису. Здесь они и выросли, а потом разлетелись по своим гнездам со своими уже семьями, родители так и продолжали жить, деля уютную кухню, живя в дружбе и согласии, пока не ушли один за другим, покинув этот мир. Майя и Анфиса после смерти родителей оставили квартиру, как пристань родительского дома. Она и пригодилась в последующем.
Когда уже дети Анфисы и Майи выросли и в свою очередь обзавелись семьями, они вернулись сюда в свою колыбель. Каждая имела свое пространство, но знаменитая кухня с большим столом, как и во времена жизни родителей и их детства, всегда была накрыта белоснежной скатертью, идеально накрахмаленной, а в центре стола всегда стояла ваза с цветами. Живые цветы украшали стол в любое время года. Родители Майи и Анфисы считали, что живым всегда нужны живые цветы, когда человек уйдет, это ему уже не к чему.
В выходные на кухне всегда пахло ванильными пирогами. Майя была непревзойденной мастерицей выпечки. Она вставала всегда затемно перед выходными и праздниками и хлопотала на кухне, готовя очередной шедевр кулинарного искусства. Затем вставала Анфиса и тоже вносила свою лепту, готовя какое либо экзотическое блюдо из мяса с ананасами или авокадо. К полудню их тихое, уютное гнездышко превращалось в настоящий бедлам.
Приезжали их дети с внуками. Бегали внуки, дети старались наперебой успеть выплеснуть все свои новости. Дружно поглощали угощения, восторгаясь кулинарными способностями Майи и Анфисы.
Время от времени то сын Майи уводил ее пошушукаться наедине, то сын Анфисы уводил Анфису в ее комнату и делился с ней своими новостями, часто просил совета.
К вечеру их квартирка снова окуналась в тишину, до следующих выходных.
Анфиса вошла в коридор и сквозь проем двери увидела Майю. Та сидела, понурив голову. По обыкновению каждая из них, находившаяся дома, встречала всегда входящую, но не сегодня. Сегодня Майя не вышла встретить ее. У Анфисы екнуло сердце.
-«Не приболела ли подруга. Все же возраст уже и почтенный»? – Подумала она. Скинула припорошенное снегом пальто, и, не стряхивая снег, бросила его на тумбочку. Скинула сапоги и ринулась в кухню.
-«Майя! Майя, что с тобой? – Майя подняла голову, и Анфиса увидела заплаканные глаза подруги.
-«Они уходят. Анфиса, они уходят»… — Тихо проговорила Майя. Ничего не понимающая Анфиса в замешательстве смотрела на подругу:
-«Кто уходит? Майя очнись. Тебе плохо? Кто уходит?» — повторяла Анфиса, уже тряся за плечи Майю. Она была испугана за подругу не на шутку.
-«Анфиса… Анфиса… Миша Казаков сегодня умер. Понимаешь? Его больше нет»- Выдохнула Майя.
Перед глазами Анфисы всплыли сцены так любимых ими с детства фильмов «Человек амфибия» и “Здравствуйте, я ваша тетя”, где продолжал улыбаться и острить Миша Казаков……..

Ах, черт возьми, и кому это нужно?
Где, у пристани стоят мои корабли?
Пытаюсь понять, улыбаюсь натужно.
И бегу сквозь туман, не касаясь земли.
.
Детские слёзы растрачены дружно
Прошлого витают лишь призраком тени
Давно телефоны молчат равнодушно
Только ветер ночной притаился в сирени.
.
Притаился и тихо шепчет: — «Ты их прости,
Дождь пройдет, сомнений смывая следы,
Но дай шанс им последний! — Не уходи!-
До прощального жеста Первой Звезды».
.
«Все возвращается в жизни на круги своя»
Жизнь всегда преподносит сюрпризы.
Березка, рябина, надежда и суть бытия,
Ни к чему теперь паспорта мне и визы.

Весна. Верба вновь распустилась,
но нам продолжают лгать.
Ложь в Вербный чертог явилась,
Ее удел — друзей предавать.
.
Изменчива апрелей погода,
в узел Судьбу едва ли собрать.
Не буду петь я о времени года
Стану тенью, уж лучше молчать.
.
Мир клином здесь не сошелся,
Мои Зурбаганы еще живы во мне,
У Грааля круг жизни сомкнулся,
В поисках смысла в его глубине.
===================================
Примечание:
“Зурбаган” — город мечты в нашей душе воспетый Александром Грином и Ахматовой.
“Грааль”-Поиски Грааля — это возврат в рай, духовный центр человека и вселенной, и символ инициации через испытания, проверки и встречи со смертью в поисках скрытого смысла и тайны жизни.
“Верба” — Ориген (185—254 гг. н.э.) обещал «Праздник урожая вечности» всем тем, кто «ивовые ветки их целомудренности» сохранил неприкосновенными. В Библии “Вербу” -сравнивали с источником мудрости.

Ночь в черном пончо трет желтый лимон
наши сны, превращая в чудесную сказку.
Цедрою звезды летят в небосклон,
Я во сне надеваю изящную маску.
.
Зажатую в клетке выпускаю на волю любовь.
Каждый день, каждый вечер и каждую ночь.
С мечтой я живу в мире сказочных снов,
О том, кто нашей встрече сможет помочь.
.
В таинственных сказках волшебных лесов
Боль разлуки с тобой нелегко превозмочь
В том краю необычных сиреневых снов
Спешу к тебе, убегая, от реалий я прочь.
.
Туман поднимается с белых холмов
День в сумятице свой начинает разбег.
Я прячусь за ширмой улыбок и слов,
Рисуя ворота в свой серебряный век…

Изломаны ритмы в строках стиха.
Как отражение наших прожитых дней
Рисунок судеб и без рифмы слова
Всё сложно, как в жизни усталой моей.

Сны дарят мечты бесконечным дождём,
как наважденье, прилетая тихо извне…..
Стирая границы между ночью и днём,
миражей эпицентры суетно ищем в себе.
.
За снами вослед идем мы по грешной земле
и только дождь, оставляет след на стекле.
Правда — не всегда в хрустальном бокале,
Отблеск ее, лишь рубином искрится в вине.
.
На закате цвета дано, все чаще в финале
это горькое небо — стеклянное дно.
Как след междометий, молчащих вначале
слеповато моргает неяркий фонарь на заре.
.
Для снов мы игрушки, не боле того….Но,
как улыбку судьбы, как второе рожденье,
рассветы нам дарят ото сна пробужденье,
так отпустите ж на волю сердце своё…….

«ЭЛИЗАБЕТ» — глава 1.
«-«Какое странное чувство. Где-то там, в пространстве вращаются с бешеной скоростью черные и белые, вперемежку с красными, фигуры голограмм, интерференция картин сменяет одна другую, повторяясь с завидной последовательностью. Круги то сужаются, то разбегаются, и нет им конца. Хочется вырваться из этого плена наваждения или страшного сна, но отчего так тяжелы веки? Отчего тело не поддается желанию повернуться и почему, если уже утро я не слышу обычного пения птиц»? — Эльза прислушивается, но в ушах, словно беруши не пропускают в ее сознание не малейшего шороха. Тишина давит и рождает чувство ужаса перед неизвестностью. Лиза пытается закричать, но она начинает понимать, что этот крик только плод ее воспаленного воображения, и от этого становится невыносимо. Эльза пытается пошевелить рукой, но ее пронзает сильная боль, а рука кажется такой тяжелой, что и, сложив все усилия, она не может ею пошевелить. Она чувствует прикосновение кого-то, кто крепко прижал ее руку и держит ее словно в клешнях.»………………………………………………….глава 1.


ГЛАВА 2.
Герман, как и обещал, заехал за ней и Максимилианом в полдень и отвез в аэропорт.
Проводив сына Эльза, вернулась домой. Квартира встретила ее непривычной тишиной с налетом безвыходного чувства тревоги. Раньше, когда она возвращалась с гастролей, дом встречал ее гвалтом, неразберихой, музыкой и криками сына, который кричал:
— «Муля! Муля! Ты мне, что привезла»? – не давая ей, даже опомнится и отдышаться, начинал со смехом и детским восторгом теребить ее пакеты. Алекс же, как всегда стоял в проеме двери, смотрел снисходительно на постоянно не меняющуюся с годами сцену встречи и широко улыбался.
Сейчас же, оставшись одна, она почувствовала холод внутри, который подкрадывался, словно она попала в заколдованное пространство, в стеклянный шар наполненный пустотой и тишиной, из которого не было выхода. Она, молча, ходила из комнаты в комнату, машинально собирала разбросанные в спешке сборов вещи, бездумно и механически складывала их, приглаживая ладонью, свернутые свитера, рубашки, галстуки мужа и сына, словно пыталась почувствовать тепло, недавно прикасавшихся к ним рук, дорогих ей людей.
Эльза подошла к компьютеру, нашла записи инструментальной музыки, поставила диск, включила и пошла на кухню. Достала большую чайную чашку сына, налила чай и устроилась в любимом кресле в уголке кухни, Она сидела, закрыв глаза, и слушала тихие звуки музыки. Иногда отпивала остывающий чай из чашки, которую держала в руках.
— «Вот и разъехались все». – Подумала она. Их дружная семья сегодня рассыпалась на осколки смальты, как мозаика, которые отныне будут вращаться, искрится, вспыхивать и гаснуть, хотя все еще в одном калейдоскопе семейных уз, но уже каждый поплывет по своей орбите. В этом был, какой-то для нее рок. Состояние вечного ожидания на протяжении всей ее, весьма благополучной и удачливой жизни цепко держало ее сердце в своих объятьях. Хотя Эльза никогда не показывала этого и не говорила об этом, но она всегда чувствовала это состояние, называя его: — «чувством вокзала».
-«Сын. Как же, быстро он вырос. Совсем недавно учился ходить, вставал, падал и снова вставал, но упрямо осваивал первые шаги, и вот уже покинул родное гнездо. Вышел из дома, не оборачиваясь, в стремлении покорять новые, неизведанные дороги. Сегодня стальная крылатая птица, взмыла в небо, унося его в новую взрослую жизнь, в неведомое. Как длинна будет его дорога обратно к дому, приведет ли она его к порогу детства или навсегда уведет в далекие странствия»? – Размышляла Эльза. Ее мысли прервал зуммер телефона. Она сняла трубку и услышала бодрый голос подруги:
-«Ну, что? Всех мужиков разогнала? – С напускной строгостью спросила Мери.
— «Разогнала!» – в тон ей, ответила Эльза.
-«А сейчас ты, конечно же, сидишь на кухне, забившись в свой любимый угол, как рапан в раковину»? – Съехидничала Мери.
— «Вот, вот и все же ты знаешь. У тебя, что камера слежения за мной»? И где же она установлена»? – Эльза улыбнулась и обвела свободной рукой кухню.
-«По-о-дру-га. Я слишком хорошо тебя знаю. Чувствую, что позвонила вовремя. Что-то у тебя голос слишком бодрый. Ты там еще не наматываешь сопли на кулак»? – Напуская, строгость в тоне спросила Мери.
— «Да успокойся ты. Просто сижу и пью чай, слушаю музыку. Так тихо, просто ужас. Я сейчас поняла, как я не привыкла к тишине. Вся жизнь, как нить на веретено, под скрип колеса, а тут просто мистика, словно все звуки исчезли, только чистая мелодия Шуберта и от этого еще страшнее». – Пожаловалась она Мери.
— «Смени музыку. Просто смени му-зы-ку. А теперь о главном, из-за чего звоню. Мы тут посовещались с девчонками и решили: завтра с утра, а можешь и сейчас, не откладывая дело в дальний угол, ты заказываешь билет и летишь сюда к нам. Никаких раздумий, никаких! «Нет», не принимается. У тебя отпуск! Считай, что у тебя отпуск. Проведаешь родителей, отдохнешь и пообщаемся. Мы соскучились. Ты хоть и звезда, но пора и к нам снизойти». – Мери все это произнесла на едином дыхании, словно боясь, что Эльза перебьет ее и не даст договорить. Но Эльза молча, слушала с детства родной голос любимой подруги, особо не вникая в смысл сказанного, улыбалась, и ей становилось теплее и не так уже одиноко. Она водила пальцем по краю блюдца под чашкой, словно замыкала в круг слова подруги, просто слушала интонации ее голоса и понимала, что та, что-то требует от нее.
— «Мери, не части. Давай все сначала, с чувством, толком и расстановкой». – Попросила Элизабет.
— «Так все понятно. Мы снова витаем в облаках, мы снова в своем репертуаре. Спустись к нам, смертным и грешным, дитя мое». – Проворковала Мери уже другим тоном. Этот тон был тоже хорошо знаком Эльзе. Сейчас мери оставит свой вкрадчиво-интеллигентной тон и рявкнет, чтобы привести ее в чувство. Она улыбнулась своим мыслям и приготовилась слушать.
– «Ты мамзель Пупкина, прости Господи, немедленно, утренним рейсом сюда к нам. Кетрин будет ждать тебя в аэропорту. Попробуй не прилететь»! — Это уже был приказ.
Эльза и сама собиралась как-нибудь проведать родителей, которые жили на Юге и, которых она в круговерти своей гастрольной жизни, видела очень редко. Но теперь спешить некуда.
-«Почему бы и не слетать и не порадовать родителей, встретится с друзьями детства. Сейчас время отпусков и многие ее собратья по цеху Мельпомены будут тоже там, да и с недвижимостью надо определиться. Ее подругам уже надоело поливать цветы, оставленные на их попечение в ее пустующей квартире. А, как славно было бы съездить еще и в горы, вдохнуть живительного воздуха седых вершин, пройти тропинками юности. Когда еще выпадет такое время, да и появится ли возможность вообще»? – Мысли вихрем пронеслись в голове Эльзы, и она бесшабашно приняла решение. Предложение друзей просто оказалось вовремя. Она схватилась за эту мысль, словно утопающий за соломинку.
— «Ну, хорошо. Я прилечу. Только сегодня маме говорила, что не знаю когда смогу приехать и вдруг свалюсь, как снег на голову». – Посетовала Эльза.
-«Ты еще сейчас начни рассказывать, что надо для начала назначить termin, и только после этого ехать к родителям. Да они ждут тебя постоянно. Им все едино, утро это или вечер, предупредила или нет. Брось свои Европейские штучки и будь проще. Неужели ты забыла, что у нас без спроса ходят в гости, встречают и провожают всем двором. Да-а-а, что с людьми делает цивилизация». – Протяжно и задумчиво закончила говорить Мери. Видно тоже задумалась.
-«Ты права. Позвони Кетрин, пусть встречает. Пока. До встречи». – Она кинула трубку на пуфик, встала и пошла, собирать вещи.
Телефон звонил еще несколько раз. Позвонил Алекс и сообщил, что он в зоне досягаемости и уже заменил московскую симку на парижскую. Странный, неужели не видно, что номер уже другой. Он протараторил, что погода нормальная, долетел, доехал,… говорил отрывисто и очень быстро, словно его чёлн подхватило бурной волной девятого вала, и несло в открытое море.
— «Вижу, -сказала она, — ну и славно, что номер парижский, а не с планеты Sijn-Tuliani». Ты Макса встретил? – Спросила Элизабет.
— «Эжен поехал за ним. Они еще не приехали, когда приедут, он тебе позвонит. Не волнуйся. Я перенес свой вылет в Англию на завтра, на вечер. Ты не переживай так, я помогу ему тут обустроится, а завтра сам отвезу его в Сорбонну». — Доложил он.
— «Как он там один будет? Совсем еще ребенок. Кстати, звонила Мери. Я завтра лечу на Юг». – Сообщила ему свою новость Эльза.
— «Ну, вот и славно. За Макса не беспокойся. Он уже взрослый. Справится. Тем более тут он, «как рыба в воде». Мы ему уже не нужны. Пока». – Только и сказал он. Внутри трубки щелкнуло, и она услышала гудок отбоя. Эльза покачала головой, не соглашаясь с тем, что сказал Алекс, словно продолжая разговор с ним, подумала, что Мери права, в том, что для любой матери ее чадо всегда останется ее ребенком в любом его возрасте. Сколько бы ни стало лет Максу, она всегда будет пытаться оберегать его, беспокоится, и ее душа всегда будет в тревоге за него, каким бы он не стал успешным в жизни. Его проблемы всегда будут и частью ее проблем, его успехи будут и частью ее радости.
Эльза решила, что не стоит собирать много вещей. Собрала все только самое необходимое. Надо собрать подарки для родителей, в принципе они давно были приготовлены, оставалось добавить милые сувениры для подруг и друзей. Получилось все же не совсем налегке. Сумка и пакет перекочевали к двери. Снова зазвонил телефон. Эльза машинально взглянула на часы и поняла — это Макс.
-«Муля! Это я»! – В его голосе была мальчишеская звонкая радость.
-« Я летел, летел, летел, как перелетная птица выше облаков и прилетел. Мусик, было так здорово. Ты не переживай. Я уже дома».
-«Хорошо, золотой мой. Отдыхай, устраивайся и не забывай звонить мне. Удачи малыш». – Вот и все. Еще много времени до утра и можно отдохнуть, а с утра и ее унесет в небо серебристая птица, только совсем в другую сторону от ее любимых мужчин……

Под крылом самолета очень медленно проплывали разнообразные картины, словно сюжеты с полотен известных русских художников. Казалось, стальная птица не летела стремглав, а парила в воздухе над облаками. Зеленые квадраты полей сменялись, как-то медленно, более темными пятнами лесов, меж которыми змеями переплетались, скручивались и разбегались клубки дорог. Кое-где голубыми, рыжими или почти черными, причудливо изгибающимися серпантинами, несли свои воды реки. Временами самолет нырял в облака, которые плыли навстречу их стальной птице, словно великие сказочные айсберги изо льда и пушистого белого снега. В их очертаниях и фантастических формах рождались образы то причудливых монстров, то милых и узнаваемых зверюшек. Утро было солнечное. Чистое голубое небо над ними, казалось бездонным. Чем большую высоту набирал самолет, тем небо над ним, становилось более синими и бездонным, словно они парили в космическом пространстве, все дальше и дальше отдаляясь от планеты Земля. Элизабет наслаждалась красотой Земли проплывающей под крылом самолета, делала снимки облаков-айсбергов с их причудливыми формами, пронизанными солнечными лучами. Постепенно облака над землей, стали все боле частыми, они теснились и наплывали, друг на друга белыми нагромождениями, все более и более закрывая от видимости ее красоту. Солнечные лучи все ярче и ярче играли вспышками, отражаясь от крыла самолета, проникали через иллюминаторы внутрь салона, превращаясь в солнечных зайчиков. Они скользили по лицам дремлющих пассажиров, перебегали по спинкам кресел, то взметнувшись, вверх танцевали по потолку, то падали вниз и весело резвились в проходе салона. Когда облака полностью закрыли от видимости землю, укрыв ее белоснежным пуховым покрывалом, Эльза принялась наблюдать за этими солнечными зайчиками. За ними было интересно наблюдать. В воображении танцовщицы складывались целые сцены танцевальных номеров. Танец эксцентричных солнечных лучей танцующих со стрелами проносящихся теней от облаков ассоциировались с образом прекрасной Галатеи, танцующей в окружении девяти муз.
-«Господа и дамы пристегните, пожалуйста, ремни…….. Наш самолет начинает снижение. По прибытии в аэропорт»……. Далее шла обычная информация улыбчивых стюардесс. Эльза посетовала, что не успела запомнить последнее фуэте возникнувшее, как мимолетное видение в красках солнечных лучей струящихся из иллюминаторов.

Через несколько минут шасси мягко коснулись посадочной полосы и в салоне авиалайнера раздались громкие овации, защелкали застежки ремней, и все пришло в движение, шум, гам, смех. Подключались мобильные телефоны, раздавалась музыка, вызывая абонентов. Лайнер плавно катил по бетонной полосе прямо к горам и встречам………
Эльза на мгновение задержалась на верхней ступеньке трапа, охватывая взглядом раскинувшийся у подножия гор городок. Над зеленой массой садов и парков, видны были только крыши домов и скрытые от взгляда дороги, которые казались лесными просеками, убегающими к вершинам гор. Легкий ветерок ласкал лицо, развевал волосы, нарушая привычный порядок прически, принося терпкие запахи трав горных лугов. Пахло полынью и медом, дикими грушами, имеющими неповторимый аромат. Эльза смело шагнула вниз на одну ступеньку, задержалась слегка на ней, протянула руки навстречу ласковому ветерку, да так и продолжила спускаться по трапу, и так же пошла через взлетное поле к выходу в город. Что-то чудесное и тревожное переполняло душу, и когда кто-то тронул ее легонько за локоть, она даже сразу не поняла, что дошла уже до здания аэропорта.
Она встрепенулась, что бы высвободить локоть, но услышала голос и машинально остановилась.
«Госпожа Эльза Яновна предъявите, пожалуйста, паспорт». – Эльза повернула голову и увидела говорящего, это был молодой симпатичный паренек в форме пограничника. Эльза достала паспорт и только тут она явственно поняла, что сейчас она шагнет уже в пограничную зону Кавказского региона, с его действительностью, контрастирующую с красотой окружающей природы. Страха в душе не было, в голове пронесся только вопрос: — «Что принесет ей эта поездка».
«Красивый мальчик», – отметила про себя Эльза, стало грустно, — «Что тебя тут ждет милое дитя», – подумала она и смело шагнула в здание аэропорта.
«Лиза, Лиза!!!» — Эльза увидела, как навстречу ей, раскинув руки, бежит смеющаяся Екатерина. Глаза подруги сияли, как два чайных глубоких озера с блесками золотых песчинок, которые переливались и искрились. Эльза залюбовалась подругой, — «Да чего же чертовка красива, но какова судьба»… — а Катерина уже суетилась рядом, тискала в объятьях Эльзу, не давая ей опомниться, теребила и одновременно тащила Эльзу к выходу, словно кружа ее в вихре танца.
«Пойдем, пойдем скорее».- Она тараторила без остановки, и вставить хоть одно слово было невозможно в поток ее восторженных восклицаний и междометий.
Эльза заметила, что некогда ранее красивые каштановые локоны, отливающие медью и кардамоном на солнце, и всегда послушные, разве только шальному ветру, развивающему их словно гриву вольного колхетинца, коротко подстрижены. Теперь прекрасное благородное лицо обрамляли, уже не каштановые кудри, а цвета благородной платины, прекрасно уложенные в модную прическу волосы. Чувствовалась рука, видимо высококлассного мастера, но эта прическа делала ее еще более привлекательной, хотя и более зрелой. От Катерины исходил поток положительно заряженных частиц искрящегося темперамента, совершенно несвойственного северянке. Катюша родилась в Питере. Окончила школу, институт и волей судьбы оказалась за полярным кругом. Там в Апатитах она вышла замуж, родила двух прелестных дочерей, да так бы, наверное, они никогда и не встретились с Эльзой, если бы…
Лет девять назад Катерина с мужем поехали в отпуск на Юг к морю на своей машине….
Эта жуткая авария перевернула страницы жизни ее семьи. Ровно год Катерина кочевала из одной больницы в другую, где врачи боролись за ее жизнь. Операции следовали за операциями. Все это время с ней рядом находился ее полный заботы муж. Он помогал ей справиться с последствиями тех мгновений катастрофы. Был и другом, и заботливой сиделкой, и заботливым отцом для детей. Через год врачи посоветовали отправиться Катерине к Югу и продолжить лечение. Так снова, волею зигзага судьбы она оказалась в Минеральных Водах, где родители Катерины смогли купить для нее квартиру. Через некоторое время Катюша узнала, что после аварии ее муж завел себе подружку, а по отношении к Катюше лишь выполнял свой долг, замаливая свои грехи, считая себя виновником случившегося. Подруга мужа уже ждала ребенка, и Катерина решила не возвращаться в Апатиты. Она собрала всю свою волю в кулак и решила сама бороться дальше за свою жизнь и за свое будущее. Со временем она нашла работу по специальности, там она и познакомилась с Эльвирой одноклассницей Эльзы, которая была консультантом на этой фирме. Эльвира приезжала раз в месяц на фирму консультировать Катерину. Они сдружились благодаря общим интересам и взглядам на жизнь. Обе были жизнелюбивы и стали опорой друг другу в непростой жизни обеих. Катерина часто в выходные отправлялась в городок, лежащий в подкове гор, в котором жила Эльвира и очень легко влилась в дружную компанию друзей Эльзы. Катюша в какой-то мере для всех стала примером стойкости и мужества……
Словно вихрем пронеслись эти воспоминания в голове Эльзы. Голос Катерины, словно из небытия вернул ее в реальность.
«Эльза! Тебе, что плохо от свежего воздуха, может тебя под выхлопную трубу авто»? – Катя смеялась заливистым звонким смехом, и, схватив, ее за руку пыталась тащить к площади, где плотными рядами стояли легковые машины различных марок, такси и маршрутки.
Только тут Лиза заметила, как к ним со всех сторон подходят таксисты и наперебой предлагают услуги. В этих гортанных, мягких, отрывистых голосах было собрано все разнообразие языков с их диалектами восьми окружающих этот аэропорт, республик.
«Такси надо – Ставрополь? — Казаки», — выкрикивали одни. Другие предлагали Грозный – Чеченцы. Пятигорск — армянский и русский акцент. Владикавказ – Осетины-Аланы. Дербент — О, это особая песня. Тридцать три коренных национальности с их разными языками. Нальчик – Кабардинский гортанный перемешивался, с Балкарским и русским…… Их было много. Словно ты попал на форум Иерихона. Уехать отсюда можно было во все города только наземным транспортом и в основном только на такси. Аэропорт «Минеральные Воды» был узловым, так же, как и железнодорожный вокзал «Минеральные Воды» — это были такие виртуальные ворота городов-курортов Кавминвод от Минеральных Вод до Кисловодска, да и всего Северокавказского региона.
Эльза в недоумении смотрела на подругу и не понимала, куда та ее тянет.
-«Кать, а Кать, давай возьму такси. Есть же свободные». – Попыталась она задержать Катерину.
-«Слышишь? Не командуй! Тут тебе не там!». – Улыбаясь, ответила она и продолжала идти между рядов машин.
-«Вот сейчас выберем достойную и поедешь. Тебе какая лайба больше нравится? Беленькая, черненькая или…. Ой вот смотри какая красивая «Брызги шампанского» и новенькая и чистенькая». – Катерина показала на красавицу, действительно выбивающуюся своим шиком из общей массы автомашин, стоящих на площади в ожидании клиентов. Здесь стояли машины встречающих своих родственников, друзей и служебные авто, не только рабочие лошадки-перевозчики.
Она остановилась возле Peugeot, которая сверкала, отражая солнечные лучи, словно только, что из салона. Автомашина была с затемненными стеклами, и не было видно, есть ли кто в салоне авто или нет. Катерина слегка постучала пальчиком по стеклу и спросила.
-«Так! Пожалуй, вот эта. Она явно подойдет по цвету к твоим босоножкам»? — Критически с задумчивым видом оглядывала подругу Катерина. Она пыталась напустить на себя серьезный вид, но было очевидно, что это удавалось Катерине с трудом. Она снова поскребла стекло ноготком.
-«Что ты делаешь? Сейчас сигнализация сработает». – Воскликнула Эльза, непонимающе глядя на подругу, но вместо рева сигнализации, распахнулись обе передние двери авто. Эльза в замешательстве и смущении попятилась назад. Из недр салона появились сначала ноги, потом руки, которые тянулись к ней. Она еще не видела лица мужчины и в страхе отскочила на безопасное расстояние, пытаясь осмыслить происходящее, и тут она увидела смеющиеся глаза своего одноклассника, наконец, то вынесшего свое грузное тело из машины.
-«А-а-лька? – Выдохнула Эльза, А Алька уже сгреб ее в охапку и закружил, приподняв в объятьях над землей.
-«Испугалась? – Он осторожно отпустил ее из объятий, слегка отстранил, заглядывая в глаза, снова аккуратно прижал к себе и сказал:
-«С возвращением в родные пенаты дорогая». Эльза перевела дыхание, успокоено вздохнула и подошла ко второму мужчине стоящему рядом с машиной. Она пожала протянутую ладонь, и в почтении опустила голову. Мужчина приобнял ее по кавказскому обычаю, провел рукой по волосам и со спокойной улыбкой сказал: —
«Добро пожаловать домой дочка». –  Эльза невольно залюбовалась пожилым мужчиной. Седые, совершенно белые волосы окаймляли высокий благородный лоб. На его лице, которое дышало мужеством, словно рука великого мастера высекла из куска чистейшего мрамора, разбегались от глаз мелкие морщинки. Три глубокие морщины, словно каньоны времени, пересекли лоб, Черные брови двумя стрелами уходили от переносицы к вискам, резко контрастируя с серебристой сединой волос. В его движениях все еще статной фигуры, и, несмотря на почтенный возраст, все еще угадывалась сила ветров гор, и только одни карие глаза улыбались доброй отеческой улыбкой. Чувствовалось, что ему доставляет удовольствие видеть сына в окружении друзей его детства. Он помнил их еще совсем детьми и теперь ощущал радость и гордость за них, как словно они были все его родные дети. Он помнил все, или почти все шалости их шумной ватаги, от которой стонала вся округа. И вот они выросли, стали известными людьми и уже их дети отправлялись в свой путь по жизни. Теперь никто не вспоминал об их шалостях, а относились к этим, не так уж и молодым, а скорее зрелого возраста людям с почтением и это доставляло им, родителям радость и гордость за детей.
Эльза перевела взгляд на сына, словно сравнивая их, но отец и сын были совершенно не похожи внешне, только глаза, смеющиеся карие глаза были одинаково добрыми и при всей внешней серьезности мимики лица, выдавали хорошо скрываемый взрывной характер горцев.
-«Лизка! Ну, хватит глазеть! Ты же или сглазишь отца, а еще чего загипнотизируешь! — По-свойски Алька подтолкнул Эльзу к машине. – «Поехали уже, у меня еще дел по горло». – Он повернулся к Катерине, и спросил:
— «Ты с нами, или как»?
-«Ну да. Выйду на «Руслане», сегодня надо на работу. К вам приеду завтра». – Она села в машину. По-хозяйски пристроила свою голову на плече Эльзы, взяла руку Эльзы в свои ладони, прикрыла глаза, испытывая тепло и умиротворение, которое передавалось и Эльзе.
-«Лизик! Я приеду завтра к вам. Сегодня поработать надо немного». – Промурлыкала Катерина в плечо подруге. Встрепенулась, попросила Альку остановить авто и выпорхнула, как легкий мотылек, оставив за собой легкий шлейф хорошего французского парфюма.
Вот и все. Они покинули городок и, выехав на автостраду, понеслись в сторону снежных вершин к самому их подножью………

Сейчас лежа в палате Эльза поняла, что память нехотя и лениво, но все, же возвращается к ней. Она нашла точку отсчета и медленно, но уверенно продвигается в лабиринте событий. Переведя взгляд на потолок, она увидела, все те, же танцующие тени от лап елей, клонимые ветром, но они танцевали свой бесконечный танец уже не так спешно, а в более медленном темпе, иногда застывая в таинственных образах. Наступал очередной рассвет и рассеивал страхи немого кино.
Эльзу радовало, что память, хоть и нехотя преодолевая запретные барьеры и картины прошлого, обретают краски насыщенные цветом и их цепочка укладывается в полнометражный озвученный фильм, со знакомым сюжетом. Но все, же она понимала, что в итоге она вспомнит и то, что послужило причиной ее пребывания здесь. Что же это принесет ей?…………..
Если бы Эльза в то утро, стоя на трапе самолета под ласковыми солнечными лучами знала, что ждет ее в скором будущем, ее, ее близких, друзей и знакомых и что послужило причиной ее нахождения здесь в палате, возможно, она повернула бы обратно и не пересекла бы пограничную линию аэропорта……..

Глава 3 — не пропустите. Самые трагические события. Все только начинается……. СКОРО……

Наши тайны, тайны, тайны….
Разрушают нас изнутри.
Приходит исход летальный
Разорванной нашей души.

Богиня Жизни и Смерти.
Приходит однажды ко всем.
С ней ангелы поют и черти,
Узлы распуская проблем.
.
Там, они в одеяниях белых
Держат свитки в своих руках
В них списки желаний смелых —
Счастья, расплаты и … смерти…

Рисую мелодию сердца.
Его стук, его радость, печаль.
Раскрывается памяти дверца
За собою маня снова вдаль.
..
Гаснет день в багряном закате
И все медленней ноты звучат,
И созвездья, как в кинопрокате
В ритме вальса по небу кружат.
..
Из “Альмагеста» прямо на бал,
Афродита с Эротом в Венце.
Лель уже белый вальс заиграл
Над прудами в ивовом кольце.
,
Таволга дурманом окутала,
Ароматом медовым затмив,
Наша встреча всё перепутала
Ночной ветер. выводит мотив
.
Звезды медленно в небе тают
Разгорается новый рассвет,
Серебром в муаре стекают,
На заре обрывая свой след.
.
Хочу знать, какую взять краску
И уходит куда Южный Крест?
Палитру сменю, словно маску,
Золотой день встречает окрест.

Я печальный белоснежный цветок.
Другом влюблённых зовусь я порой,
Отрывают первый мой лепесток,
Забывая себя за игрой….
.
Закат, деревья, реки, мОря прибой,
Наши годы в океан убегают рекой.
В пыль степную вдавили ногой
Росинку, ромашку цветок полевой…
.**
Манят вверх, тянут вниз за собой,
Беспощадной, холодной рукой.
Ударами молний, бьют по прямой,
В одеждах заржавевших идем домой.
.
Кинул мечты в небо кровавой луной
Хладнокровный, жестокий Немой
Лежат между нами полвека стеной,
Души наши бродят по орбите одной.
.
Брусничным пунктиром черных нот
Мы скользим межзвёздной тропой.
В нестройных шорохах наших ног
Ищем родство душ между собой.
.
По колено в звездной пыли утопая,
По дорогам шагая, ищем свой идеал.
На ромашках,на картах порою гадая,
Теряем астральный свой талисман.

Клинок ядовитый в туше лишь сверкнет
Но раной в душе останется ноющий след.
И когда птица вдруг крылья свои распахнет
Ее полёт перейдет незаметно в паденье.
Думайте люди, прежде чем ближнего ранить.
Не лгите,если даже хотели во благо
То, что случится, нам уже не исправить
Слова обжигают раскалённым металлом…….

Бегу тебе навстречу, только хмуришь брови

Смешинки пропадают. Семь уж без пяти……

Я так спешил к тебе моей принцессе крови,

С букетом белых лилий в знак  моей любви.

.

Сокровища мира для тебя готов сегодня достать

Холить, лелеять и всю свою жизнь ласкать

Ты моя любовь, о которой нельзя не мечтать

Твою нежность хочу вкушать и тебя целовать.

.

Тебе сердце мое с душою сегодня в придачу,

И звезды на небе, и лунный серебряный свет……

Скажи, что за пошлость не верить в мечту и удачу?

Сквозь звёздные брызги, как кровь, проступает рассвет.

.

Кто-то верит в любовь, кто-то  слышит эхо в ответ.

Семь раз, на неделе отмерив, свой пасмурный след,

В мечтах создавая в поднебесьи хрустальный дворец,

Верит, что утром услышит нежный, желанный ответ.

Не ищите рифмы, где их не нет априори.
Кубофутуристы, футуристы и реформисты.
Смело раздали кому, какие играть надо роли,
а сердце лишают чувств — лишь фантомные боли.
Без имени, но с устойчивым запахом моли,
осень жизни – конец, а время полнит ладони.
Авангардисты, радикалы провозвестники
«Паблик рилэйшнз» новшеств и стратегий,
на Пегасе иль в поиске новых парений.
Солнце, небо и звезды куда-то пропали
в высоком времени измерений глобальных.
Пыль наших дорог принимают холодные дали,
как миг предписанных небом благих откровений,
и там я умру или нет, но проснусь я едва ли.
Моя душа разбита на осколки мгновений,
чтобы когда-то и где-то нечаянно вспомнили,
меж перечеркнутых строк и ненужных сомнений,
пустую свободу, в затисканной рифмами дали.
Но кто–то вдруг решил — нету других решений!
Но, все только начинается! А ведь мы мечтали
в лабиринтах беспомощных плачущих зданий,
с водопадами образов, слов и впечатлений,
окунувшихся в струи свободных мечтаний.
Где-то там, в глубине своей романтичной души
и, сквозь призму реальности и ожиданий,
формулу счастья, найдя, в блокнотик себе записали…….

ПРОСТО ЗАХОТЕЛОСЬ НЫРНУТЬ В ЗАКОУЛКИ МЕЧТАНИЙ………….

© Copyright: Надежда Фелькер Матвеева, 2011
Свидетельство о публикации №21103251906

Нежно белым, розовым рассветом
Весна одела сакуры сады.
А в России — вишни белым цветом
В мерцаньи бледной утренней звезды.
.
Он грустит под сакурой цветущей.
Она под вишней в стареньком саду.
Что несет весны им день грядущий,
Несущий терпкий запах поутру?
.
Лепестков узоры на ладони,
Трава в слезинках утреней росы.
Так устало сердце от агоний
И ожиданий в долгие часы…….

За окном на рассвете
Вдруг запели грачи,
к этой песне в привете
Бегут, смеются ручьи.
.
В окно врывается утро,
Ветерок занавеской шалит
Наш маленький старый хутор
Дождями еще не умыт.
.
Почки на вишнях набухли.
Вот, вот раскроют цветы.
Оденут белый невестин наряд
Непорочной такой чистоты.

Жизнь Йоки протекала в сказке пристойно,
Не знала она потерь, тревог и волнений,
Дни всегда сменяли друг друга спокойно,
В цветении сакуры, был мир ее вдохновений.
.
Цунами вздыбило Тихий дикой волной,
В свои чертоги род забирало людской,
Города отправляла на вечный покой,
Разрушая и разбивая, уносила с собой.
.
Уцелела лишь Йока в крушении века одна,
В лепестках цветущей сакуры спасенье нашла,
Как не старалась, океан разлюбить не смогла.
Юная странница сказок, вестница мира была.
.
Летела Йока, над водной взбесившейся силой,
Шестнадцать тысяч посланий над миром несла.
Для Фукусимы –Тихий, стал братской могилой.
В вихре безумно холодном Ивате следом ушла.

Запомним те дни, те волны, солёные, злые.
Безмолвие душ. Только отголосок стенаний.
Сняв кимоно и сабо, идут к океану святые
Журавлей отпускают бумажных …….

Экспромт на непутевые стихи Иванки. “ТАНЕЦ С БОЖЕСТВАМИ.” http://prozaru.com/2011/03/666/

Мне смерть приснилась, веришь?
Снегом,холодом обожгла, как зима.
Толпа всегда желает зрелищ,
А бездомные псы от весны без ума.
.
Воют на луну, лают, резвятся
И спать в ночи, совсем не дают
Как малые дети, прямо статься
шибко умные и водку не пьют.
*
Ах весна! Весна! время забвенья!
На пригорках звенят бубенцы,
Твои губы рахат и прикосновенья
Эх, бегите, бегите, кони-молодцы!

Пряный запах с весенних зеленых лугов.
приходит, как «дежа вю» наших снов.
Ласковый ветер замедляет бег облаков
в нем песня печали, далек уж шум городов,
где играли в разлуку, но потеряли любовь,
пройдя анфиладой прозрачных дворцов,
Пропустили момент — и опустилась ночь.
Нам судьба преподносит за уроком урок.
Все прошло, растаяло призрачной дымкой,
только память иногда возвращает на луг.
Бредем не спеша, обнявшись с ошибкой
Поцелуи виртуально летят с наших губ,
страсти полны, ток по нерву ударит вдруг.
Слезы на щеках, память в сплетении рук……
****

Все возвращается на круги своя, иногда.
Все следы, как кольца на срезе ствола,
березы белоствольные хранят на века,
под тенью крон своих тайны храня.
Научимся, возможно, жить мы без страсти
друг без друга вдали и без нашей любви,
Но все забыть, всё, же не в нашей власти,
Остаётся неясное эхо бурленья в крови.

экспромт на стихи http://prozaru.com/2011/03/32661-sudb/ автор Светлана Тишкова

Верим в судьбу, балансируя на чаше весов,
что перевесит, разум наш или спишем на рок?
Бежим за секундной стрелкой старых часов,
да был бы от бега нашего хоть какой-то прок,
а может судьба все же вселенский порок?
Ждем мы чего-то, забывая о ритмах часов,
вокруг суета, а за дверью прохлада лесов….
О, сколько осталось еще недосказанных слов.
Скитаний река течет чередой страшных снов
по тонким линиям гудящих стальных проводов.
Блуждаем тихо, среди забытых далеких миров.
Остановитесь на миг у кромки поляны  цветов,
чтоб уточнить все простые проблемы побед и оков.

Словно в танце вьются снежинки,
Каждая Constantа и совершенство,
Падают в ладони, ложатся в картинки,
Наблюдать за ними такое блаженство
.
Узорами на стёклах — словно льдинки
Смотрю, воскресаю, вижу детство.
Волшебных граней дрожат паутинки
Взгляд в прошлое похож на бегство.
.
Как побег из реальности нашего дня,
Туда, где мама песни красивые пела,
Где слушала их, тихо сидя я у костра
Беззаботно на звезды в небе глядела…….
.
Летят снежинки, на ветви ложатся,
Баюкает в объятьях на прощанье зима,
Вокруг фонарей мотыльками кружатся
Миражи зимней метели, как письмена.
.
Солнце взойдет, картина изменится,
В дальние реки сольются бурно ручьи.
Ветер весенний под ноги подстелится,
Весь холод, сметая из нашей души….

Мне снился ласковый ветер в ночи,
Салатом листвы он играл до зари.
Пели песни до утра соловьи
В саду расцветающем, песни любви.
.
С вишен цветущих, словно снежинки
Лепестки в нежном танце кружились,
Из-под вуали заснеженной дымки
Наши взгляды с тобою скрестились……
.
Тихо по щеке катилась слезинка,
Сказкой марта, последняя льдинка.
Вся жизнь игра, как рекламы картинка.
Где ты сейчас, как сложилась судьбинка?……
.
Рассвет наступает, тают виденья,
Прекрасный сон, как мираж уплывает,
В рассветах наших, моменты прозренья,
Только слеза на ресницах мерцает…

Так быстро сложилась мозаика,
На пир собрались тщеславье и зло.
Перепутав нить вокруг шарика —
Все узнаваемы стали в лицо.
.
Они свои камни бросают
В ранимые души, и им всё равно,
Вновь дальше спокойно шагают…
Рекою кровавой стекает вино.
.,
Утоляя плоть кровью, кусают.
Вьют черную нить на веретено,
Под масками свой спектакль играют,
Переплелись и слились заодно
.
Ветер в раскрытое веет окно,
Убить добро никому не дано.
В моих кувшинах вода и зерно,
Я за любовь голосую давно.