АНФИСА и МАЙЯ
«Время. Почему оно так быстро летит. Для чего мы рождаемся? Может быть для любви? Но как понять когда она приходит, как понять, что это она и, что именно она, та самая настоящая? Когда мы любим – мы живем, мы развиваемся, мы в своем движении вперед, постепенно приближаясь к главной цели жизни, к Главному. Что же в нашей жизни Главное»?- Анфиса шла по заснеженному городу и мысли роились в голове, словно снежинки начинающейся метелицы.
Было еще несколько минут назад тихо и спокойно, но уже по дороге закручивал в спирали снежными вьюнками, усиливающийся, словно невзначай подкравшийся из-за угла шалун — ветерок. Он стал развивать поземку, то поднимая ее и бросая в лицо прохожим пригоршнями последнего снега , то заставлял снежную поземку ластиться и струиться серебряными струями над дорожками и жалобно поскрипывать, то, замирая на мгновение, вдруг подхватывал серебристую пыль снежинок и играл ею в свете фонарей засыпающего в своей колыбели города.
Мысли. Мысли приходят, одни сменяясь другими, плавно обволакивая все пространство.
-«Какая все же красота этот зимний тихий вечер». – Анфиса замедляет шаг и любуется серебряным облаком снежной кутерьмы, поднятой ветерком. Снежная пыль в свете городских фонариков Пушкинской эпохи, завораживает, превращаясь в калейдоскоп воспоминаний.
Она окидывает улицу взглядом. Взгляд скользит по старым хранящим воспоминания эпох фасадам зданий. Кое-где светятся окна, зашторенные наглухо портьерами и кажущимися таинственными и хранящими свои тайны за семью замками. Другие светятся, весело сверкая отблесками хрустальных подвесок на люстрах, как бы говорящими:
-«Вот, мы все открыты, нам все нипочем, даже снежная ночь».
-«Мы сами по себе и мир подвластен нам. У нас все хорошо, наше счастье с нами и мы делимся с вами нашей радостью». – Говорят третьи. Анфиса невольно улыбается, глядя на окно, где царит полумрак, видимо, включена только предновогодняя подсветка, а на фоне окна два склоненных голова к голове силуэта….
Какая тишина, удивительная, даже какая-то праздничная, только похрустывает тихо снег в такт шагам редких прохожих. Редкий вечер. Словно опустилось на улицы города легкое покрывало, сотканное из сказок Андерсена.
-«Как можно жить без этой красоты»? – Думает она. Окружающий мир, для нее становится космосом, небом, заполнявшим все пространство над ее головой, уводит ее мысли все дальше и дальше вослед летящим снежинкам в тишину ночи.
-«Как жить без этой красоты, которую мы порой совершенно не замечаем в суете дней. Как мы можем дышать без созерцания этой красоты. Ведь она и есть жизнь. Это часть нашей жизни, без которой мир становится серым, угрюмым и, без нее, как на лакмусовой бумаге проявляются все его, нашего мира примеси грехов и пороков». – Анфиса покачала непроизвольно головой, потом резко встрянула ею, стряхивая снег, щедро усыпавший своими пушистыми крупными снежинками, невесомыми, как пух, копну ее каштановых волос.
-«Однако снег усиливается»- Подумала она, поеживаясь. Мороз крепчал, и становилось зябко. Анфиса повернула в сторону дома и решила все же не изменять любимой традиции, направилась к Банковскому мостику, перекинувшемуся через канал Грибоедава. Она любила постоять на нем, подумать о своем прошлом, настоящем и немного помечтать о будущем.
Этот любимый ее висячий Банковский мостик находился недалеко от Невского проспекта, там, где канал Грибоедова делает стремительный, похожий на виражи жизни, изгиб. При входе на мост с каждой его стороны на массивных пьедесталах восседают по два грифона — крылатых льва. Упираясь передними лапами в пьедесталы, они держат в своих пастях цепи моста. Позолоченные крылья и фонари над головой делают их особенно фантастичными. Анфисе казалось, что они разговаривают с ней. Она протягивала руку, дотрагивалась до холодного чугуна, покрытого сусальным золотом, и ей казалось, что через столетия она слышит, как бьется их горячее сердце. Она вверяла им свои тайны и чаянья.
-«Здравствуйте мои хорошие. Вам, наверное, сегодня тоже холодно? Не печальтесь родные мои. Зима не вечна, но тоже прекрасна. Посмотрите, каким серебром она одаряет вас сегодня. Снежинки летят, постепенно укутывая все вокруг. Они, словно лебединым пухом покрывают все изъяны, рожденные временем».
Анфиса прошла по решетке моста рукой затянутой в лайковую перчатку, которая уже не спасала от холода, и стряхнула пух легкого снега с ажура решеток.
-«Вот видите и решетки, уже покрылись зеленью окиси, ведь были, как и мы в молодости, яркими и чистыми и, наверное, тоже думали, что неподвластны времени». – Шептала она львам. Львы, молча, слушали ее, и ей казалось, что они в знак согласия подмигивают ей своими фонариками.
-«Время, Почему оно так быстро летит? Почему не оставляет нам право выбора? А может быть в этом и есть закон природы? Мы рождаемся, взрослеем, впитываем в себя опыт уходящего поколения и дополняем его своим опытом и новыми познаниями, затем передаем его своим детям. Они в свою очередь пополняют полученные знания, уже своим опытом и своими знаниями и передают его дальше, а мы тихо уходим в тень со сцены жизни, оставаясь лишь в памяти тех, кто приходит за нами». – Одни мысли Анфисы порождали другие. Этот мостик всегда вызывал в ней воспоминания, толкал на рассуждения о смысле бытия ее внутреннего мира. Она задавала львам вопросы и словно из временного пространства веков, слышала их ответы, находя для себя успокоение.
Анфиса дошла до края моста. Попрощалась со львами и, перейдя дорогу, вошла в арку двора. В колодце Питерского двора, она машинально вскинула взгляд на окна пятого этажа, некогда бывшего «доходного» дома. В кухне их с Майей «коммуналки» горел свет.
-«Ну вот, Майя уже вернулась со спектакля».- Констатировала Анфиса, направляясь к подъезду. Сегодня в театре Комиссаржевской давали мелодраму в двух актах по пьесе Т. Уильямса «Лето и дым». Майя усиленно звала Анфису на спектакль, но Анфису не очень привлекали мелодрамы, и она отказалась от приглашения старинной своей подруги детства. В общем-то, темой мелодрамы «Лето и дым» была не столько тема страха перед любовью, где в «квадрате» любви три девушки стремятся завоевать сердце мужчины и заявленный театром жанр мелодрамы предполагает не столько слезливость сочинения, сколько его мелодический строй. Все же это классика, а она проецируется на любое время. В этой пьесе есть душевность, пронзительность, хрустальный звон. Анфиса смотрела в свое время этот спектакль. Конечно, ей нравилась тема главной героини Альмы. Нравилась и то, что тема давала возможность осмыслить, некоторые моменты из своего мира души. Анфиса любила смотреть пьесы, которые давали пищу для ума.
Она поднималась по старой лестнице, старого дома и ее мысли бежали вслед за ней, тихой тенью ненавязчиво сопровождая каждый ее шаг.
Ее мысли вращались уже вокруг темы пьесы, которая по своей сути раскрывала извечное противоречие, живущее в каждом из нас — конфликт мира духовного и мира телесного.
Понятие «души» стало неким символом, разгадать который пыталась Анфиса, но который так и звучал вопросом.
-«Ведь каждый из нас подменяет жизнь души жизнью тела и невольно низводит все проблемы до этого уровня. Очевидно, что человек — это поле битвы между Господом и дьяволом. Иначе нам не оправдать ни нашу историю, ни наши проблемы».- Подвела итог своим мыслям Анфиса, открывая дверь в квартиру.
Здесь в этой небольшой квартире на две семьи жили еще с довоенных времен родители Майи и Анфисы. Сюда их родители в начале пятидесятых и приносили своих детей из роддома, сначала Майю, затем и Анфису. Здесь они и выросли, а потом разлетелись по своим гнездам со своими уже семьями, родители так и продолжали жить, деля уютную кухню, живя в дружбе и согласии, пока не ушли один за другим, покинув этот мир. Майя и Анфиса после смерти родителей оставили квартиру, как пристань родительского дома. Она и пригодилась в последующем.
Когда уже дети Анфисы и Майи выросли и в свою очередь обзавелись семьями, они вернулись сюда в свою колыбель. Каждая имела свое пространство, но знаменитая кухня с большим столом, как и во времена жизни родителей и их детства, всегда была накрыта белоснежной скатертью, идеально накрахмаленной, а в центре стола всегда стояла ваза с цветами. Живые цветы украшали стол в любое время года. Родители Майи и Анфисы считали, что живым всегда нужны живые цветы, когда человек уйдет, это ему уже не к чему.
В выходные на кухне всегда пахло ванильными пирогами. Майя была непревзойденной мастерицей выпечки. Она вставала всегда затемно перед выходными и праздниками и хлопотала на кухне, готовя очередной шедевр кулинарного искусства. Затем вставала Анфиса и тоже вносила свою лепту, готовя какое либо экзотическое блюдо из мяса с ананасами или авокадо. К полудню их тихое, уютное гнездышко превращалось в настоящий бедлам.
Приезжали их дети с внуками. Бегали внуки, дети старались наперебой успеть выплеснуть все свои новости. Дружно поглощали угощения, восторгаясь кулинарными способностями Майи и Анфисы.
Время от времени то сын Майи уводил ее пошушукаться наедине, то сын Анфисы уводил Анфису в ее комнату и делился с ней своими новостями, часто просил совета.
К вечеру их квартирка снова окуналась в тишину, до следующих выходных.
Анфиса вошла в коридор и сквозь проем двери увидела Майю. Та сидела, понурив голову. По обыкновению каждая из них, находившаяся дома, встречала всегда входящую, но не сегодня. Сегодня Майя не вышла встретить ее. У Анфисы екнуло сердце.
-«Не приболела ли подруга. Все же возраст уже и почтенный»? – Подумала она. Скинула припорошенное снегом пальто, и, не стряхивая снег, бросила его на тумбочку. Скинула сапоги и ринулась в кухню.
-«Майя! Майя, что с тобой? – Майя подняла голову, и Анфиса увидела заплаканные глаза подруги.
-«Они уходят. Анфиса, они уходят»… — Тихо проговорила Майя. Ничего не понимающая Анфиса в замешательстве смотрела на подругу:
-«Кто уходит? Майя очнись. Тебе плохо? Кто уходит?» — повторяла Анфиса, уже тряся за плечи Майю. Она была испугана за подругу не на шутку.
-«Анфиса… Анфиса… Миша Казаков сегодня умер. Понимаешь? Его больше нет»- Выдохнула Майя.
Перед глазами Анфисы всплыли сцены так любимых ими с детства фильмов «Человек амфибия» и “Здравствуйте, я ваша тетя”, где продолжал улыбаться и острить Миша Казаков……..
Both comments and pings are currently closed.
