LA PASSATEMPO

Нет просвета в замкнутом круге,
эмоции — тугая спираль.
Мечутся мысли в испуге,
на чело опустилась вуаль.

Сердце в тисках одиночества,
с партитурой из минорных нот,
но сбудутся ведь пророчества,
что поведал однажды Ойрот…

Настанет час вечерней зари
и реки в озера сольются,
тайны раскроют свои козыри
и звезды в зените сойдутся.

В глиссандо все звуки взорвутся
и раскроется белый лотос,
Инь и Янь воедино сомкнуться
и распустится ячменный колос.

Прощай любовь, уж рвется бечева,
я улетаю в мир, где нет раздора.
Возможно, я вернусь чрез век иль два
под водопадами Коррехидора.

Вдруг струями хрустальными сверкнув,
откроет створ летящая вода,
комета, алым шлейфом, щегольнув,
рванется вниз, где ирис и резеда.

И Ангел белый наш хранитель вновь
в обличии новом нас узнает.
Прилетит, воспрянув ото сна веков,
и на флейте блюз любви сыграет.

Нахмурит лобик, желтая луна,
щуря глаз кошачий, вспоминая,
но космоса немая тишина
укроет в тайне все крики грая.

В инкорнацию мы глупо верим,
но ошибки в жизни будут снова.
Ангел мой ведь терпелив ты к дщерям.
Земляне мы. Действительность сурова.

Летят и вьются, переплетаясь,
холодные нити седого дождя,
пересекаются, отражаясь,
шутливо в неоновом свете франтя.

Совершают кульбиты, кружатся,
как эквилибристы летят без лонжи,
паря с кленовым листом, ложатся
арабесками на креп-эпонже…

То вдруг припустят, дробь выбивая,
Gueen step танцуя с ветром,
по рельсам бегут впереди трамвая
в капюшоне синем, подбитом фетром.

То под зонтики вдруг шаловливо
заглянут, с губ поцелуй нежно сорвут,
и, капли оставляя игриво,
за собою в ночь хулиганить зовут.

В мерцании красок феерия,
вальсируют звезды в зеркальных лужах,
а Жоржа Мельеса мистерия,
совсем не о зимних холодных стужах.

Она о Деве, огненно-рыжей,
взлохмаченной ветром интима ночным.
Её одеяние он, бесстыжий,
сорвал, пронзая взглядом хмельным.

Тон камертон задает акапелле.

Пульчинелле выходит на сцену,
развернув инфернальное действо:
-Лицедейство на авансцену!…

Лацци поднимает синий полог,
диалог заводит с толпою,
на ярмарке “Вселенских дней”,
страстей даты в эпохах меняя.

Тенора в стройном гимне хоров,
миров отражение в масках,
от Миоцена до наших дней
красивей не стала рубищ окраска.

Фрилансеры пишут все так же,
на коже, на камне и на холсте,
маслом, акварелью иль сажей,
но плюмажей не меняется суть.

Гризайль в повседневности жизни,
мысли в монохромной тональности.
Леность ума прикрыла глаза,
и пустота в круге банальности.

Слова вслед за словами – бекары.
Наши бездумные фразы – метол.
Думаем, виноваты хабары,
Но слова… как жизнь — все чаще атолл,

Как коралловый остров, сверкая,
Порой пленяют своей красотой,
А окраска их колдовская —
Всего лишь полипы и сухостой.

В застойной воде нет движения,
Лишь тине вольготно в темном пруду.
Долго ли так до вырождения,
Когда дороги ведут в меледу?

И в пьяном угаре срываются
Слова из лексикона застенков,
И Россияне тихо спиваются,
Пряча лица свои меж простенков.

В граде Престольном всё заседают.
Чем же заполнить корзину? — Вопрос!
Все по граммам на год раскидают.
Все достойно! — утверждает опрос.

Миром правят тщеславье и деньги,
А кто без них, тот батрак и дурак,
У анзерских скитов мыса Кенга,
Есть комфортабельный архипелаг.

Ветром одежду с кленов срывая.
Листопад обнажает кроны,
Слезы дождя на окнах трамвая.
Южные пустеют перроны,

Набегает волна на песок
И смывает замки песочные.
Тени сверху вниз, наискосок
Слетаются в сны полуночные.

Феерия лета умчалась,
Лишь послевкусье оставив свое,
И чайка над морем смеялась,
И взвилось над землей вороньё.

Бьются волны шальные о брег,
Кожу порока с пляжей сдирая,
И только известный всем имярек
Деву ждет, в орлянку с морем играя….

Все вновь повторится с весною:
Поцелуи и любовь под луной,
Покроет деревья листвою,
Но привкус ветра уж будет другой…

Вновь повторится круговорот
Будет лето на осень сердиться,
Сварит зелье свое – приворот…
Околдует, но стоит смириться,
осень за летом всегда идет.