LA PASSATEMPO

Пётр родился в 1981 г., в Москве, в семье московского скульптора. Из Москвы практически не выезжал. Петр учился в английской спецшколе, с успехом ее окончил, хотя  параллельно учился еще и в музыкальной школе.

Окончил Московский архитектурный институт (МАРХИ). Выучившись на архитектора начал, было работать по специальности, но увлечение музыкой взяло верх.

Как рассказывают о нем его преподаватели, Петр был талантливым и подающим надежды архитектором.

В одном из интервью, Петр сам поведал о том, откуда у завидного архитектора склонность к музыке. Дело в генах. Его прадед был боснийцем. Дед его по отцовской линии жил в Сараево, до войны имел ангажемент в Белградской опере и являлся лирическим тенором.

Пристрастия Петра к цыганской, балканской и латиноамериканской музыке, романсам и творчеству российских бардов, все же определили в итоге его выбор. Петр перестал заниматься архитектурой и посвятил себя музыке.

Петр солист и основатель группы «PETERNALITCH», поэт, музыкант, композитор,  имеет свойство не бросаться в глаза с первого раза. Стихия Петра – песня. Он постоянно работает над голосом. В его песнях можно, конечно, найти балканские отголоски.

Осенью 2007 года на YouTube появился его любительский ролик с песней «Гитар». Пелась она по-английски с уморительной серьезностью и подчеркнутым акцентом. Теперь представлять исполнителя уже нет нужды. Тенор Петра Налича узнается безошибочно, он поет цепкие, ироничные и короткие песни, ставшие за полтора года частью нашей жизни.

Студент Мерзляковского музыкального училища при Московской консерватории по классу академического вокала. В последнее время, перестав заниматься архитектурой, иногда все же занимается оформлением своих альбомов.

Видимо любовь к музыке пришла к Петру от деда, который был действительно оперный певец. Петр продолжает заниматься вокалом в студии «Орфей» под руководством Ирины Ивановны Мухиной. Он все же, надеется, что когда я достигнет какого-то серьезного уровня, именно в оперном деле, то обязательно приложит все усилия, чтобы выйти на широкую сцену.

Участие Петра Налича в конкурсе Евровидения в Осло  с песней Lost and Forgotten («Потерянный и забытый»), Для всех моих коллег было не такой уж неожиданностью. Мы давно наблюдали за творчеством Петра и радовались его успехов, однако грустили, что приобретя певца и музыканта, потеряли архитектора. Всегда радует, когда проявляются таланты, и совсем неважно в какой области. А голос у Пети уникальный. Мой бывший коллега, давний друг, был одним из преподавателей  у Петра. Сейчас, когда Петр уехал на конкурс, все наши коллеги болели за Петра, как за своего коллегу. Он наш! Был, и останется архитектором!  Последний день перед финалом мы все  созванивались, и все разговоры были только о Петре, а в институте из динамиков компьютеров слышны были только музыкальные композиции группы            «PETERNALITCH»  Петра Налича.

Не показав почти никакого шоу, не использовав ярких нарядов и грима группа Петра Налича заняла, одиннадцатое место  в конкурсе Евровидения в Осло  с песней Lost and Forgotten («Потерянный и забытый»).

Мы считаем это большим успехом и рады успехом группы «PETERNALITCH» Петра Налича.

— «Швартовые отдать!» — Звучит команда. Вторит ей только шепот прибоя да лязг якорной цепи. Я стою на причале, подняв голову, и смотрю на Белый пароход, как он медленно, словно нехотя,
покидает Гавань. На  верхней палубе мой отец, он машет мне рукой……
Все шире становится черная полоска воды между бортом и причалом, она бурлит и клокочет.


Вот мой отец-капитан снова  ушел в море, и мы с мамой сегодня снова расстались с ним на долгие месяцы всегда опасного плавания. Провожаю плавно уходящий от причала белый пароход, а сердце сжимается в тревоге. Что ждет его в краю далеком? Какие шторма уготовила ему судьба? Вокруг судна над неспокойной поверхностью темной воды тревожно кружат и кричат чайки. Белые птицы то резко взмывают ввысь, то, завидя добычу, камнем бросаются вниз, навстречу волнам. Они желтым клювом что-то мокрое мгновенно выхватывают из морской пены и снова взмывают ввысь.

Я не иду домой, я устало и отчужденно бреду по осиротевшему причалу. На моих щеках соленые брызги стекают к губам тонкими ручейками. Я не могу осознать то ли это слезы, то ли мельчайшие брызги, сорванные непокорным ветром с непрерывно волнующегося моря. Я
облизываю губы и глотаю соленые капли. Их вкус, наполняет мое сознание чувством необъяснимой тревоги и действительной потери. Оглядываюсь назад. Я вижу до самого горизонта качающиеся черные и злые валы воды с набегающими  белыми гребешками, предвестниками  будущего шторма. Пора торопиться домой. Там меня ждет милая Саша…..

Прошло много лет, но каждый раз, попадая в любой портовый город мира, я всегда стремлюсь побывать на морском причале, наедине с морем.

И вот Одесса. Снова передо мной начинающаяся от порта, знаменитая Потемкинская лестница. Сколько раз, будучи маленьким ребенком, я поднималась по ее широким бесконечным ступеням, когда возвращалась с мамой с ее работы. Мне хотелось спать, но я шла, закрыв глаза дремала на ходу и цепко держалась  за теплую мамину руку, полностью доверившись ей.

Сколько ярких детских воспоминаний проносится в моей голове при виде знакомых символов города…. Самым волнующим воспоминанием тех лет, всплывают в моей памяти образы уходящего в высь синего одесского неба и
Потемкинской лестницы под ним. Она снова, как тогда, уже в те далекие годы, уводит меня от порта в шумный и неповторимый город.

Шаг, за шагом ступая, закрыла глаза — нирвана. Как в детстве иду,
считая, ступени. Вот последняя ступень — сто девяносто вторая. Труден к
небу подъем. Но там, на верху меня поджидает Дюк, я это твердо знаю.
Знаю, что к Дюку можно подняться с комфортом на вновь построенном
фуникулере, но нет, я снова, как в детстве, упорно пересчитала ногами
все ступени.

-» Здравствуй, Дюк! Прости, устала.» — Близко подойдя к нему, говорю я  тихим шепотом..

-«Друг детства моего. Страж мой дорогой! Я постою с тобою, тут рядом,
тихонечко, без слов погляжу на тебя. Какой ты сегодня? Нет, не изменился, ничуть, все тот же только мой!».

Сердце бьется, как раненая птица в тревоге, словно я чувствую, как от меня ускользает надир. Нахлынувшие воспоминания, словно пазлы рассыпаны бесформенной россыпью по гладкой поверхности стеклянной столешницы. Разноцветные неправильной формы детали общего рисунка скользят, цепляясь одним углом за другой и, не желают складываться в
четкую картину.


Я, дитя моряка, склоняю с почтением голову, перед Дюком, словно, отдавая дань памяти кораблям, не пришедшим с морей. Грусть воспоминаний и радость от встречи с Одессой переполняет все мое существо.


В какое-то мгновенье я начинаю, слышать шум улиц и мне кажется, что я слышу шум прибоя, чувствую эти трепетные запахи приносимые легким ветерком с моря. Пазлы памяти начинают постепенно складываться в моем сознании в яркие картины беззаботного детства и юности. У меня появляется нестерпимое желание пройти по знакомым улицам к тем
интересным для нас местам, куда шумной ватагой мы обычно сбегали со двора. Наши родители тогда от долгого нашего отсутствия приходили в отчаянье. Нам было так весело, ведь мы не уходили в — никуда. Мы уходили искать край земли, мы бредили путешествиями и были полны отваги. Край земли имел свое кодовое название — «Конец огурца», уж  не знаю сейчас и
почему,но этот край света находился почему-то у Золотого Дюка…….


На перекрестке дорог я останавливаюсь в раздумье: — «Куда мне направится, может быть в «Александровский парк»?»- размышляю я.


В тени зеленых аллей парка живет своей жизнью «Зеленый театр», который помнит голоса Утесова, Райкина, Тарапуньки и Штепселя, Водяного. Дорожки парка бегут и переплетаются, словно шалят в зелени зарослей кустов сирени, завлекая на танцплощадку. Магнит танцевального рая, соблазном манит в свои объятья. Блистающий мир развлечений,
многочисленными серпантинами дорожек, уводит прямо к морю, на пляж «Ланжерон». На парапетах у лестниц, ведущих к пляжам, кое-где сидят старушки, одни торгуют семечками, а другие — озадачивают приезжих своим неповторимым говорком Одесситок, они кричат: «Пшенка! Пшенка! Подходи пока горячая!» — Ловко посыпая солью, кочаны вареной кукурузы.


Но я не иду в Александровский парк.  Пересекаю Екатерининскую площадь и направляюсь к Екатеринской улице. Я обязательно должна побывать у здания Оперного театра, построенного архитекторами Фельнером и Гельмером в стиле венского барокко. Архитектура стала моим призванием и моей жизнью. Последний раз я смотрела там грустную  «Жизель», но увы, как давно это было.


Иду не спеша, по Екатериненской мимо входа в Пале — Рояль. Вот она, моя любимая главная улица моего детства, моих шалостей и грез.


Сегодня я снова здесь. Сворачиваю на Дерибасовскую. По ее брусчатке, словно кастаньет перезвон разносится неторопливый стук моих каблучков.

Такой знакомой до боли дорогой из детства идет мой путь, прямо до «Городского сада». Его фонтан, казался тогда самым огромным в мире, с самыми высокими струями воды и самыми неповторимыми красками сверкающих брызг.

Сворачиваю к нашей старой беседке, но на месте старой беседки вижу раскошную ротонду, над которой, как и раньше над беседкой, наклонились ветки каштана. Ветерок качает ветви, которые своей тенью перекликаясь с тенями от  узоров ажурных кованых решеток ротонды, рождают на асфальтовых дорожках, мистические образы, перекликающиеся с новыми и старыми образами скульптур сада. Кажется, что все вокруг живет, а ты застряла где то в межвременном пространстве… Такая здесь тишина, что хочется остановить стрелки часов, чтобы все замерло и лишь я могла двигаться… расставляя людей на те точки и места, где я хотела бы их видеть сегодня и сейчас, но увы, это невозможно… Сейчас мне это очень помогло бы…

Отдохнув в ротонде, отправляюсь любоваться новым «Фонтаном ароматов» и вновь установленными скульптурами. Первого апреля 1999 года на Дерибасовской улице в Горсаду был открыт памятник Ильфу и Петрову «12-й стул». Архитектор М. Рева. Под стулом, на постаменте надпись: «Граждане Одессы — Ильфу и Петрову». Я где то читала сообщение об этом.  Теперь же, мне не терпится посмотреть  на это чудо малых архитектурных форм. Скульптура «12-й стул»,  действительно великолепна. На стул можно присесть и сфотографироваться. Как много здесь нового,



Но снова память возвращает меня к тому дню проводов отца. Кто мог знать тогда, что день проводов в поход, станут годами ожидания. Он ушел в море тогда — навсегда, оставив со мной только Сашу. Оставил вопросы, вопросы, одни лишь вопросы. И боль утраты….Весь мой путь к родному дому полон поиска смысла.


Иду дальше по Дерибасовской и вспоминаю, вот здесь где-то Пассаж. Дойдя до Пассажа спешу через сквер Соборной площади к Спасо-Преображенскому кафедральному Собору. Раньше его не было, он был уничтожен, разрушен, в годы репрессий. Друзья писали, что храм восстановлен и снова радует прихожан. Восстанавливали храм по архивным
документам и литературным источникам.


От Собора мой путь лежит по Преображенской до Тираспольской Площади. Странно, но я всегда помнила, как его называли  «Тираспольским треугольником», в моем воспоминании сохранилось именно это название. Вероятно, именно здесь мы решали, куда ним отправится в
очередное наше путешествие по покорению мира. Вот и сейчас «Тираспольский Треугольник» встречая меня, озадачивает раздумьями о выборе дальнейшего пути. Какой путь выбрать из трех?  Почему трех:? влево и вправо по Преображенской -два, третий по Тираспольской улице,
четвертый по Нежинской и пятый по Жуковского. Какой из пяти правильный? Там  пять родных одесских улиц, но только одна из них ведет к родному дому.  Старый трамвай вагоном едва замаячил, перезвоном приглашая на шумный Привоз подвезти, но я твердо знаю, что мой путь прямо по Тираспольской до Прохоровского сквера. Через него на, к Разумовской, всего лишь свернуть. Вот, наконец, и дом четырнадцать, последний, пятый этаж….. .



-«Здравствуй мама родная! — С порога кричу, но меня встречает взгляд грустных глаз.

-«Не грусти дорогая, я опора твоя навсегда, а ты всегда мой причал!» — Обнимая ее, я тихо шепчу: -«Я вернулась домой. Так было, так есть, и так будет»….


Но все чаще и чаще,  память свою, в сердце клочьями рву. Бисером бросая ее на канву своих воспоминаний, вышиваю свою картину крестом — «Как отца провожаю и жду»……


А годы уже не текут, а бегут  своей чередой, покрывая сединой виски, и будоражат память, все еще такими живыми картинами…


Годы уходят, но так же, в порту и  на рейде стоят корабли. Только другая девушка шепчет тихо, склоняясь у Дюка:

— «Мои корабли семь футов под килем желаю вам родные мои!»…….

© Copyright: Надежда Фелькер Матвеева,
2010

Свидетельство о публикации №21005220711

АСЛАН КАРМОКОВ

Аслан Кармоков родился 19 ноября 1963 года в Кабардино- Балкарии.

С 1984 по 88 год изучал живопись, дизайн интерьера, декорацию.
Сегодня автор работает в различных направлениях изобразительного искусства: живописи, книжной графике, скульптуре, кинематографии.
На счету художника множество реализованных дизайнерских проектов ресторанов ( в том числе интерьер ресторана “Горский очаг” в г. Самара), кафе, клубов и прочих учреждений.
Успешным оказался и опыт оформления нескольких книг. Среди них – известное издание “Традиционное карате”.
Аслан Кармоков – автор скульптуры “Крылатый Альп”, символа национального приза КБР за вклад в развитие республики.
Аслан Кармоков принял участие во многих российских выставках. В 1998 году Аслан Кармоков участвовал в собственноручно организованной экспозиции Адыгских художников в Нью Джерси, где исполнил несколько работ на заказ.
В 2004 году Аслан выступил в качестве художника- постановщика в фильме «Потерянная на Кавказе».
В этом же году художник становится одним из лауреатов престижного международного конкурса. В результате этой победы, 5 картин автора («Дракон и птицы», « Ягуар», « В пути», «Орел» « Яблоко») были выпущены в виде сериографий общим тиражом 3000 штук и успешно продавались во многих странах.
Сегодня живописные полотна “Горцы в пути”, являющаяся собственностью Б. Ельцина, “Путь домой” ( коллекция Дж. Уайлдмена) и многие другие работы, входят в галереи известных коллекционеров из стран Европы и Америки.

В данный момент Аслан работает над созданием живописных панно для частных интерьеров, а также ведет организационную и информационную работу по созданию масштабного проекта- серии исторических полотен —

«Пятьдесят картин адыгской истории с древнейших времен по сегодняшний день»

В моей  ГАЛЕРЕЕ  можно посмотреть работы Кармокова Аслана в более полном объеме.

http://as.karmo.ru/#

Если появилась заинтересованность по приобретению картин Кармокова Аслана, можно связаться со мной- zautok@mail.ru

или с художником E-mail: As.Karmo@ya.ru

Приглашаем к сотрудничеству художников, специалистов по компьютерной графике, историков, меценатов, а также всех желающих принять участие в создании социально значимого проекта.

МУКОЖЕВ АНАТОЛИЙ ХАБАЛОВИЧ

ПОЭТ
Член Союза Писателей
Образование: Кабардино-Балкарский Университет.
Факультет: Филология.

Заведующий отделом издательства «Эльбрус»
Автор вышедших из печати 10-ти сборников поэзии, на родном и русском языках.
О нем я хочу рассказать сегодня подробнее. Мое уважение к этому человеку безмерное.
Вся его жизнь это неоконченная песня и нескончаемый плач.
Трагическая смерть оборвала жизнь Марины, жены Анатолия, оставив его с двумя маленькими девочками на руках. Анатолий воспитал девочек сам, пронеся через всю свою жизнь лебединную верность своей возлюбленной жене.
Сборник стихов «Марина», вышедший в издательстве «Эльбрус», кабардинский поэт Анатолий Мукожев посвятил ей,своей жене. В течение четырнадцати лет она была музой, спутницей, другом поэта, матерью его двух дочерей, а в 2001 году в возрасте 38 лет ушла из жизни.
Самое первое стихотворение, посвященное Марине, еще не жене, поэт закончил строками: «И знобит меня, душу леденя, наше с тобой расставание». Ничего тогда не предвещало беды, но все годы совместной жизни Анатолий казнил себя за эти слова, которые оказались пророческими.
Сборник состоит из двух частей. В первую «Моя неоконченная песня и нескончаемый плач» вошли стихотворения, посвященные Марине при жизни и уже после смерти. Во второй «Мы были единомышленники и родственные души» собраны стихи с учетом ее вкуса и взглядов, в которых автор размышляет о жизни и смерти, о добре и зле, о непреходящих нравственных ценностях.
Кабардинские поэты лишь изредка прибегают к жанру элегии, в котором написано большинство произведений сборника. Анатолий Мукожев постарался восполнить этот пробел.
«Если кабардинский поэт не будет писать о любви, как мир узнает, что кабардинец способен на такое глубоке чувство? — говорит Анатолий Мукожев. — У поэзии нет границ, и все поэты единой крови. Искусство для того и существует, чтобы облагораживать чувства. Тот, кто способен на возвышенное чувство, поймет меня, а мнение остальных меня не интересует. «Я пожелал бы врагу в строгости жить без любви», — сказал Овидий. Наверное, это самое тяжкое бремя для нормального человека. Любовь — самое удивительное и самое прекрасное чувство на земле. Несчастен тот, кто уходит из этой жизни, не испытав его. Когда две родственные души лелеют друг друга, смысл жизни становится простым и ясным. Наша любовь была для нас бесценным состоянием, наши дети — богатством. Марина была образованной, уравновешенной, умеющей в любой ситуации принять правильное решение. Материальное благосостояние писателя оставляет желать лучшего, но никогда жена не упрекнула меня в этом, не потребовала сумочку или платье. Зато всегда поддерживала в моей борьбе со злом художественным словом. Наделенная ясным умом и тонким мировосприятием, она всем своим существом протестовала против насилия, лжи, ханжества и лицемерия. И до конца верила в то, что красота и доброта спасут мир. Она была воплощением современной кабардинки».
Его слова не расходятся с его мировоззрением. За чашкой кофе, глядя в его глаза я вижу там столько любви и воспоминаний о Марине, что начинаешь понимать — верность можно пронести через всю жизнь.